Чулпан Хаматова - Время колоть лед

Звонит телефон. Это Чулпан: “Представляешь, наш рейс уже третий раз откладывают”. – “Куда ты летишь?” – “В Хабаровск”. – “Ты где?” – “В аэропорту”. Мы в одном терминале, и у нас куча времени. Встречаемся в “Пельменной”, и я рассказываю ей про всех пассажиров рейса, которых придумала. О том, что это вообще-то она летит в Хабаровск, я забыла. КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА

ХАМАТОВА:У меня творческий вечер, потом, надеюсь, встреча с губернатором по фондовской программе трансплантаций в регионах, а еще мы хотим сотрудничать с региональным минздравом…

ГОРДЕЕВА:Ты говоришь как политик о графике встреч в деловой поездке.

ХАМАТОВА:В каком-то смысле так и есть. Я смирилась с тем, что эти встречи – часть моих обязанностей. Потому что люди, которые всем управляют, особенно в регионах, готовы встречаться только со мной, значит, мне надо с ними ужинать, беседовать, договариваться. Я уже по этому поводу не напрягаюсь, я просто это делаю.

ГОРДЕЕВА:Можешь вспомнить первого политика, у которого ты что-то просила?

ХАМАТОВА:Это две тысячи шестой год. И это – сейчас, Катя, в такое даже трудно поверить, – время, когда благотворительное пожертвование нельзя было сделать с помощью кредитной карточки: можно было или наличными принести в фонд, или бросить в кэш-бокс на какой-то акции. Или идти в отделение Сбербанка и заполнять квитанцию с диким количеством цифр и непонятных аббревиатур. Понятно, что первый человек, которому пришла в голову фантастическая идея всё это изменить, была Галя Чаликова. Она строго сказала: “Тебе надо встретиться с Сурковым”. Я не сразу поняла, кто такой Сурков, почему мне надо встречаться именно с ним. Но Галечка быстренько со своим особенным нажимом объяснила, что он из администрации президента и “очень влиятельный человек”.

ГОРДЕЕВА:Речь о Владиславе Суркове, в то время заместителе руководителя администрации президента, которого называют “серый кардинал”?

ХАМАТОВА:Ну, это ваши журналистские примечания. А тогда Галечка сказала: “Надо, чтобы ты попросила Суркова поменять закон в Центробанке, он может. У меня все бумажечки готовы, нужно просто с ним поговорить”. Каким-то кружным путем мы договорились о встрече с Сурковым. И это был мой второй в жизни поход в Кремль: во время первого я получала детскую Госпремию за “Дневник Анны Франк”. Прямо перед входом в ворота Спасской башни я встретилась с Олей Журавской, которая примчалась по булыжникам Красной площади на огромных каблуках, опаздывала, но вручила мне те самые “бумажечки” – документы от Чаликовой. Я их хватаю и, дрожа, прохожу контроль, меня ведут по коридорам и заводят в кабинет, где я немедленно успокаиваюсь, потому что на стене в кабинете Суркова висит портрет Джона Леннона.

ГОРДЕЕВА:Про этот кабинет разные люди рассказывают, что там висит портрет Бродского, Че Гевары, Тупака Шакура, Высоцкого, Солженицына… И вот для тебя – Джона Леннона.

ХАМАТОВА:Может быть. Неважно. Даже если он перевесил портрет к моему приходу – что это меняет? Первое, что Сурков говорит мне, когда я вхожу в кабинет, буквально вместо “здравствуйте”: “Я очень не люблю театр”.

ГОРДЕЕВА:Интересно, что спустя несколько лет он напишет пьесу “Околоноля”, которую поставит в театре Табакова Кирилл Серебренников. Но в две тысячи шестом еще ничто не предвещает ни постановки, ни уж тем более ареста Кирилла.

ХАМАТОВА:Так вот, Владислав Сурков мне говорит: “Я не люблю театр, не люблю общаться с артистами”. Я это проглотила, поскольку у меня в ту пору – примерно ноль опыта общения с людьми из власти. Проглотила и стала объяснять ему ситуацию: есть люди, которые готовы помогать, есть кредитные карточки, на которых у этих людей хранятся деньги. “Но возможности перевести фонду деньги с карточек у людей нет. Нужно как-то помочь нам изменить этот закон”, – закончила я, предполагая, что сейчас Сурков обрисует сложный, длинный и извилистый путь решения этой проблемы. На что Сурков поднимает трубку своего внутреннего телефона и прямо при мне звонит в Центробанк самому главному человеку, не помню его фамилии…

ГОРДЕЕВА:Игнатьев. Председатель правления.

ХАМАТОВА:Наверное. Звонит и говорит, что есть проблема и надо бы ее решить. Кладет трубку и обращается ко мне: “Всё. Проблема решена. Возвращайтесь к себе в театр”. И всё действительно решилось в одну секунду! Недели через две у нас был концерт “Подари жизнь” в “Современнике”, и я бегала по фойе театра и от радости орала, как ненормальная: “Дорогие друзья! У нас появилась возможность платить кредитными картами! Вот здесь стоит терминал. Пожалуйста!” А Дина на меня шикала: “Не ори ты, не ори, все и так хорошо тебя слышат”.