Чулпан Хаматова - Время колоть лед

На Чулпан Хаматовой – черное, почти школьное короткое платье с широким поясом и свисающие легкомысленными спиралями сережки, что мы вместе покупали пару лет назад на австрийской барахолке. Вместе с Хаматовой “от культуры” – режиссер Александр Сокуров, композитор Александра Пахмутова, директор музея “Тарханы” Тамара Мельникова.

Разделенные с другими гостями вручанты переминаются с ноги на ногу. Президент опаздывает. Мероприятие никак не начнется.

Вдруг, обернувшись и разглядев кого-то в дальнем конце коридора, Чулпан рванула через заграждение. Она шла так быстро и так уверенно, что строгие фэсэошники растерялись. Вслед себе Хаматова слышала лишь вялое: “Вам туда нельзя” и “Вы нарушаете протокол”, но она шла, и люди расступались. Ей навстречу, широко распахнув руки, шагал прямо от золоченой парадной двери Президент СССР Михаил Горбачёв: “Девочка моя, Чулпаша, любимая”. Она взяла его под руку и вжалась головой в плечо: “Как хорошо, что вы здесь. Я так счастлива: кто-то родной”. – “Вот позвали, я сам не ожидал. Сказали, что ты будешь… Как поживаешь?” Они ходили кругами до самых фанфар, возвестивших о начале торжественной части мероприятия, шептались о здоровье и детях, о фонде Горбачёва и фонде “Подари жизнь”, она гладила его по плечу, он ее – по голове. Если бы эти фанфары не прозвучали, они, кажется, могли бы ходить так по кругу, не замечая никого из именитых приглашенных, несколько часов. КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА

ХАМАТОВА:Я как будто встретила родного человека. И все встало на свои места. Я поняла, что сейчас получу Госпремию – это секунда. И всё, что будет за этим, – тоже очень короткий отрезок большого времени. Моего времени, в котором живет и Михаил Сергеевич Горбачёв, человек, благодаря которому наше время войдет в историю. И мне выпало счастье быть им узнаваемой, узнанной даже в этой нетривиальной компании.

ГОРДЕЕВА:Горбачёв, которого ты знаешь лично, и Горбачёв, изменивший мир, – это для тебя разные люди?

ХАМАТОВА:В моей жизни эти события немного не в такой последовательности происходили: о политической части Перестройки и о том, какую роль в ней сыграл Михаил Сергеевич, я узнала уже потом, после нашего с ним знакомства, прочитав его книги.

ГОРДЕЕВА:В это невозможно поверить.

ХАМАТОВА:Но это именно так и было. В две тысячи десятом году я пришла на большую встречу с Горбачёвым, про которого я тогда почти ничего не знала.

ГОРДЕЕВА:Зачем тогда пришла?

ХАМАТОВА:Во-первых, мне было интересно. А во-вторых, поскольку встреча была посвящена вопросам благотворительности, я наивно полагала, что сейчас мы как-то договоримся, и его благотворительный фонд подкинет денег нашему. Из этого ничего не вышло. Но я была покорена Михаилом Сергеевичем: меня потрясло, что он – живой, настоящий человек. Не камень никакой, не памятник себе или своим достижениям, не заложник однажды достигнутой им высоты. Я вернулась домой и стала читать: про него, про Перестройку, все книги его воспоминаний. И у меня всё сложилось: Перестройка, благодаря которой я, наконец, смогла дышать, и Михаил Сергеевич, который ее осуществил. Мне кажется, я один из немногих людей в нашей стране, прочитавший все книги его воспоминаний. И очень жаль, что их не читают: это наша живая история, совсем недавняя. И если мы с тобой, Катя, говорим про шанс, про надежду, про возможность будущего, то это всё, конечно, Михаил Сергеевич. Человек, имеющий феноменальную популярность в мире, – ему благодарны за разрушенную Берлинскую стену, за подаренную свободу, – и при этом отнюдь не обласканный вниманием на родине. Я никогда не пойму – почему так.

Представь, когда однажды в Германии Михаил Сергеевич в каком-то интервью сказал, что я очень хорошая артистка, более того, его любимая артистка, – а я тогда жила в Германии, – то начался настоящий бум. До этих его слов я жила и жила себе, в театре работала, а тут меня стали звать на какие-то интервью, я вдруг стала всем интересна. Я ему потом рассказала о рекламной силе его слова, он очень смеялся. Мы с ним вообще постоянно смеемся, когда встречаемся. Он интереснейший собеседник, у него потрясающая память и еще вот эта, мало кому доступная, способность видеть будущее, угадывать его, чувствовать. Но самое дорогое в нем для меня – это его человечность. Он остался человеком. Я немного знаю про ту систему, в которой он столько лет работал, – она может человека сожрать, не оставив ни хребта, ни даже маленькой косточки. А он – остался. Его любовь к Раисе Максимовне прошла с ним через всю их жизнь, и она до сих пор жива. Это редкое умение для лидера нашей страны – любить. Кто бы из них так умел? Кто умел бы плакать, жалеть, кто понимал бы столько о людях, сколько понимает Михаил Сергеевич? Я очень его люблю. Слушай, но ведь он у тебя снимался в “Победить рак”. У тебя такое же ощущение?