Коллектив авторов - Михаил Задорнов. Аплодируем стоя [litres]

Я тоже не раз просто укатывал Задорнова до слёз. Например, когда рассказал историю, как на концерте мэр Евпатории мне подарил плавки с видами города. А я невинно уточнил: «Вот когда шубу дарят – это с барского плеча, а плавки…?» И я в этом плане не одинок. Галкин легко доводил Михаила Николаевича до истерики. Задорнов как-то в очередной раз пожаловался нам на журналистов: «Ну, это невозможно! Они опять меня спрашивали про соседей по дому, где я живу. (А жил он в знаменитом «ельцинском» доме на Осенней, где квартиры были у многих партийных работников.) Я им говорю – вы хотите услышать, писает Черномырдин в лифте или нет? Я не видел, чтобы Черномырдин писал в лифте». Галкин добавил: «Ну это он при вас стесняется»… Задорнова не стало минут на десять…

Что меня поражало в Задорнове – это очень нехарактерная для шоу-бизнеса порядочность. В этом пёстром мире эстрадной развлекухи он был такой белой вороной. Популярный, до предела «раскрученный» и при этом умный и великолепно эрудированный – ну это же несовместимые качества для эстрадного артиста…

Иногда очень жалеешь о том, что подавляющее большинство людей не видело артистов подобного уровня дома, в кругу своих… Или где-нибудь во время застолья среди коллег. Там порой такие страсти кипят, такие раскаты хохота гомерического, такие гениальные экспромты и импровизации! Только и думаешь – ну где скрытая камера, ну почему никто не снимает?

На публике артисты, особенно люди с именем, должны держать какой-то образ. Где-то ты даёшь звезду, но в хорошем смысле слова, где-то не в очень хорошем, потому что в противном случае тебе же хуже будет, где-то ты свой в доску… По-разному, по ситуации, и поводов расслабиться не так-то много, когда вокруг чужие люди. И вот когда у Михаила Николаевича был юбилей в зале «Дзинтари», после этого мы пешком пошли к нему домой, сидели у костра почти всю ночь, пели песни, малину со сливками уплетали… Я смотрел на Задорнова и не узнавал его. Потому что я его таким по-настоящему счастливым никогда не видел…

Иногда очень жалеешь о том, что подавляющее большинство людей не видело артистов подобного уровня дома, в кругу своих… Или где-нибудь во время застолья среди коллег. Там порой такие страсти кипят, такие раскаты хохота гомерического, такие гениальные экспромты и импровизации! Только и думаешь – ну где скрытая камера, ну почему никто не снимает?

Я не могу назвать себя другом Михаила Николаевича по разным причинам: и в силу возраста, и в силу огромной разницы в жизненном опыте, какой-то житейской мудрости, что ли… На гастролях он тоже был другой, там постоянно приходится находиться под прицелом внимания: алчные импресарио, ненормальные поклонники, персонал в гостинице… Этот персонал мне потом часто изливал душу: «Надо же, он постоянно шутит на экране, и мы думали: сейчас зайдёт – и мы все упадём от хохота. А он какой-то смурной, и так разговаривает сквозь губу». Им же не объяснишь, что перед этим был переезд 12 часов на поезде, или кто-то нервы вытрепал во время интервью и прочее… Человек не может быть постоянно счастливым и весёлым, это тогда хороший повод показаться психиатру.

В одной гостинице Задорнова вышла встречать лично хозяйка. Женщина простая и не особо дружившая с чувством такта, потому и успешная в бизнесе. Когда сатирик вошёл, она выдала: «Михаил Николаевич, здравствуйте, у нас лифта нет, поэтому давайте мы вам вещи поднимем на второй этаж, вы уже всё-таки не мальчик»… Ей повезло, что писатель пребывал в благодушном расположении духа. Задорнов молча сделал стойку на руках и так же молча на руках начал подниматься по лестнице. А теперь представьте глаза горничной, которая последнюю неделю жила предвкушением встречи с легендой, и вот наконец-то она появляется… Я ему потом сказал: «Хорошо, что вы людей пожалели… Вот если бы вы ещё при этом чемодан ногами держали…» Мэтр пообещал работать над этим.

Великий и замечательный Шарль Азнавур сказал однажды потрясающую фразу: «Артист должен стареть вместе со своей публикой». В чём секрет успеха Задорнова? В том, что он никогда не подстраивался под какое-то время, а разговаривал со своими сверстниками на том языке, который был понятен им. Он был очень искренним во время своих концертов и высказывал свою честную точку зрения на происходящее в стране в данный момент. Будь это лихие девяностые или сытые нулевые… Жизнь всё время менялась, и надо было постоянно держать нос по ветру. В девяностые он рассказывал: «Американец перед дверью в коммунальную квартиру никак не мог понять, зачем столько звонков. Ну тупой. Я ему объяснил: один в спальню, другой в ванную, третий…» Лет через десять шутка бы не прошла, потому что коммунальные квартиры практически исчезли.