Коллектив авторов - Михаил Задорнов. Аплодируем стоя [litres]

Я в этом убедился, отобедав в компании с ним и заехавшим в Ригу из Санкт-Петербурга доктором Игорем Ветровым, ведущим специалистом в области аюрведической и тибетской медицины.

Два часа мы сидели в аюрведическом ресторане «Камала» (рядом с домом, из окна которого выпал профессор Плейшнер), потребляли блюда из обширного меню, в котором я не понимал ни одного названия. Абсолютным дураком ощущал я себя и вслушиваясь в разговор моих сотрапезников: Задорнов и Ветров обсуждали, как и что правильно готовить, как и что есть, – мне же оставалось пребывать на планете Аюрведа инопланетянином.

Они ели то, что надо, а я – то, что было проще прочесть в меню.

В один из наших с Задорновым гастрольных туров поехали мы в Таллин.

Стартовали из его юрмальского дома. В дорогу жена ему выдала спецпитание, в отдельном пакете, в раздельных коробочках.

Долго ли, коротко ли – остановились мы отобедать в придорожном кафе. Я заказал себе что-то из меню, а Миша достал свои мисочки и попросил разогреть.

Когда ему принесли суп, Миша ел его, ел – не доел, сказал только, что вкус у супа сегодня не тот, наверное, жена перемудрила. Потом Миша спросил, почему так долго не несут второе. Официантка смутилась: так мы же ваш рис в суп высыпали.

Официантка-то не знала, что подобное смешение продуктов аюрведа не допускает. А Миша знал!

Как же он завёлся тогда: «Ну тупые! Элементарной просьбы выполнить не могут!..»

Как и все, живущие в стране под названием Советский Союз, я впервые увидел Михаила Николаевича Задорнова в программе «Вокруг смеха», был, конечно, ещё школьником, ухохатывался и представить себе не мог, что когда-нибудь нас судьба сведёт вместе.

Когда он нас с Галкиным увидел на конкурсе артистов сатиры и юмора, мы даже не знали, что он в зале присутствует, и потом было совершенно неожиданным услышать его голос по телефону.

Я тогда жил в общежитии на Соколе, у меня была отдельная комнатка и бабушка-вахтер. По счастью, эти две категории счастья существовали независимо друг от друга. Бабушки дежурили на этаже, через сутки меняя друг друга. Скажу без ложной скромности, обожали меня все. Поэтому я ещё тогда менял бабушек как перчатки (заметьте, задолго до Прохора Шаляпина). Бабушки обладали немыслимой властью над постояльцами, поскольку имели доступ к телефону. Больше подобной привилегии не имел никто, а стало быть, никто и не решался портить отношения, ибо в противном случае после того, как в трубке раздавалось, к примеру: «А Серёжу можно?» – с высокой долей вероятности могло прозвучать: «Вы куды звоните?»…

Когда меня однажды позвали и я услышал голос, похожий на Задорнова, естественно, я сразу не поверил, что это он. Потому что уже тогда у меня в друзьях числились многие пародисты, а значит, мне уже звонили и Винокур, и Петросян, и даже Мэрилин Монро, ради этого безупречно овладевшая русским. Вот я и подумал, что это тоже очередной розыгрыш или от Миши Грушевского, или от братьев Пономаренко, или кого-то ещё.

Но слух у меня был очень хороший (впрочем, почему был, пока ещё до жизненного периода под девизом «Что он сказал?» далековато). Внутренний голос уверял, что не родился ещё пародист, который так точно мог бы передать его тембр. И тут на помощь пришёл сам Михаил Николаевич. Он сказал мне: «Серёжа, вы не женщина, поэтому я могу задать этот вопрос: сколько вам лет?» Я ответил: «Тридцать». Он говорит: «Простите, я вам не звонил тридцать лет». И я понял – Сам.

Мы с ним поговорили по телефону, и на следующий день у нас уже была очная ставка. Очень хотелось сказать друг другу фразу, которую обычно говорят восторженные зрители до или после концерта. Артисты эту фразу обожают: «Первый раз вас вижу живым»… Но было удивительно легко общаться. Михаил Михайлович Жванецкий как-то сказал при встрече Алле Борисовне: «Вот я не могу с тобой сразу расслабиться. Ну не могу. Хочется вытянуться в струнку, цокнуть каблуками, воскликнуть: «Да, мой генерал»… Вот если накатить грамм сто, а лучше двести, а ещё лучше сначала сто, а потом двести… Вот тогда мы на равных».