Роуз Макгоуэн - Смелая

Снова мужчина говорил мне, что я несовершенна. Будь я взрослой женщиной в тот момент, я бы просто указала, что треугольники были там, где мои ноги встретились с моими бедрами, но хотя я жила как взрослая, я технически еще была ребенок. Когда жизнь велика и страшна, девушка контролирует только свою пищу и тело. Многие ошибочно думают, что расстройства питания – это тщеславие. Поверь мне, нет тщеславия там, где пушистые волосы покрывают все тело, потому что оно пытается оградить вас от голода, нет ничего тщеславного в том, чтобы блевать и держать перед собой пальцы в блевотине, нет тщеславия, когда ты так напилась, что едва можешь дышать. Анорексия и булимия обычно начинаются с похудения, но дело вовсе не в теле Дело в голове. Страх несовершенства в этом гребаном обществе становится бунтом одержимости. Так что я делала то, что было запрограммировано в нашем культе перфекционистов. С каждым фильмом, который я видел, с каждым журналом, который я читала, я узнала приемы и правила. Я загорелась. Вот в чем вся чертовщина. Программирование начинается со дня рождения. Оно лежит в тебе, и когда ты на нуле – наносит сильный удар.

Мои ноги перешли из действующей части тела в разряд самых ненавистных. Вдруг все, что я видела, были ноги из перевернутых треугольников. Они должны быть под контролем! Их нужно было уничтожить! Как я могла не видеть это гротеск?!

Я начала борьбу с треугольниками бедер с удвоенной силой. Уильям купил мне скамейку для степ-аэробики. Я купила кассету Шер с тренировками, проигрывала ее снова и снова и снова, от четырех до шести часов в день, без звука. Нирвана играет на повторе, пока я поднимаюсь и опускаюсь, снова и снова. Я была одержима.

Уильям купил мне Мари Клэр, Гламур, Вог для «похудения-вдохновения». Когда я пыталась понять, как лучше всего оставаться худой, эти журналы очень помогли. Я вырезала так много фотографий, любых с супертощими ногами. Я сидела на унитазе. Из-за слабительных, которые я принимала и вырезала фотографии девушек, которые были тоньше меня. И я плакала. И я безумствовала. Время от времени шепот проникал через мою дымку. Ты не та, кто ты есть. Это не то, что тебя беспокоит. Это не твоя жизнь. Но это была моя жизнь. И я была в ловушке физически и умственно.

Примерно раз в три дня я позволяла себе поесть, обычно большую кастрюлю макарон.

Я никогда не была в состоянии похудеть ниже девяносто двух фунтов. По некой причине такой стала моя минимальная цифра на весах. Так как я читала о девушках, кто весил восемьдесят четыре фунта, я чувствовала себя неудачницей.

Я все время была истощена. Каждая унция моей энергии ушла на тренировки. Но во мне не могло быть несовершенства. Когда бы Уильям ни начинал унижать меня или кричать на меня бог знает за что, я засыпала почти мгновенно, роняя подбородок на грудь. Появился защитный механизм. Я активизировалась только на время занятий; остальное время я пыталась тренироваться мысленно. Бесконечно одинокое расстройство. Никто не может достучаться до тебя, особенно ты сама. Если твоя жизнь вертится вокруг придуманных «правил» о совершенстве, ты больше не в своем уме, ты слышишь только злые чужие голоса. Злые голоса снаружи становятся голосами внутри. И эти голоса полные ненависти. Как неприятные доски объявлений/разделы комментариев, но в твоей собственной голове постоянно. Суперзабавная штука, да?

Чтобы справиться со всем этим, я просто пошла в Степ Рибок Лэнд. Я жила подражанием взрослой жизни с богатым сыном голливудского кого-то. Мне стало шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, потом девятнадцать. Я в основном молчала почти три с половиной года, во что трудно поверить, если знать меня. Но я была слишком уставшей. Я была молодой женщиной в ловушке странной, пустой жизни.

Один год я ездила навестить свою семью на Рождество в Сиэтле. Я вошла через парадную дверь, пробежала через дом и вышла через заднюю дверь, а потом рванулась в снег. На часах было почти десять часов ночи, и я бегала вокруг озера, которое примерно три мили от дома. У меня был мой Степ Рибок, конечно – не могла выйти из дома без него! На самом деле, у меня была безумная теория, что если бы я его не скрывала, то грузчики могли украсть его для своих полных жен.

Стало так плохо, что у меня были галлюцинации. Я старалась никогда не садиться. Я была уверена, что люди смогут увидеть, как жир стекает с меня.

Из-за голода я чувствовала себя под кайфом. Я помню, думала, что, по крайней мере, я выше героиновых наркоманов, потому что я была под кайфом бесплатно. Да, вот так по крупицам собираешь свою самооценку, из твоего превосходства над героиновыми наркоманами.