Яков Цукерник - Житие святого Северина

Так вот — армия, сплошь варварская по составу своему, стала при Рикимере совершенно самостоятельной силой, абсолютно чуждой населению империи и даже государственной машине. Одоакр в этих условиях получил в лице Рикимера отличного учителя. А ведь тот его приблизил, поднял над другими, учил вплотную — не издали, а лично, словом, делом и примером учил. Вместе с Рикимером восстал Одоакр против императора Анфемия, вздумавшего, будучи ставленником Востока на западном троне, вести самостоятельную политику. Ишь, чего захотел! — мы тут хозяева, империя — наша, как для крыс оказывается своим утащенный кусок сыра… И тебе, дураку, этого объяснять не будем, просто прикончим и другого поставим — посообразительнее и попослушнее. А то и без него обойдёмся… Такой вот урок… Пять месяцев восставшие осаждают Рим — хороший урок для Одоакра — ведь в эти месяцы к Рикимеру и его окружению, а значит и к Одоакру сходятся вести из всей империи — как на это кто где откликнулся. Взятый в плен Анфемий убит — увидеть смертельный удар, уложивший не кого-нибудь, а императора, пусть и завалящего — это немногим дано, это учит, что и императоры подвержены смерти. Это вызвало вмешательство Восточной империи — вот ещё урок — предостережение… Но чужак в Италии Орест, пообещав солдатам треть италийской земли, свергает ставленника ромеев — отличный урок!.. Одоакр учится, делает карьеру, делает выводы из уроков жизни, его разум в бешеном темпе переваривает все уроки и вырабатывает программу действий на будущее. Ибо это будущее ему обещано. Северином обещано… Но оно в раскрытый рот не свалится — его самому зубами вырвать у судьбы нужно… Через шесть лет после Болии недавний беглец в драных шкурах уже является одним из виднейших вождей федератов — не только скиров, но и воинов из других племён. И, видимо, помня о пути через Ругиланд и о Северине, о котором он узнал именно от ругов, он уделяет большое внимание воинам-ругам. А может и по другой причине, но уделяет им внимание вплоть до создания из них группы-землячества, до создания племенного скопления внутри войска-орды. Королём скиров ему не быть — они рассосались, заняли какие-то посты в войске и державе, а вот руги всё прибывают… С чего бы? Флакцитеева ли задумка? Или Февина? Или само по себе всё выходит? В любом случае судьба даёт ему добавочную силу, которую следует приручить… И он видит, слышит, чувствует, что пришло время сделать тот последний шаг, на который так и не решился Орест, не сдержавший обещания, не отдавший своим воинам обещанную треть италийской земли. Да, теоретически решив задачу, Орест не посмел осуществить решение на практике. А Одоакр был просто носителем силы, и ничто кроме такой же силы не могло его удержать. Он пообещал своим сторонникам треть всей обрабатываемой италийской земли — и дал её. Орест был убит 28 августа 476 года, а через неделю — 5 сентября — был свергнут и Ромул Августул, официально пощажённый за красоту, а фактически — чтобы стать одним из козырей Одоакра в борьбе за удержание власти.

— Но ведь он умер очень быстро. Слишком быстро. Не была ли его красота тому причиной?

— Имеешь в виду насилие над его телом и потрясение духа до нежелания жить? Мнения такие были, но подтвердить никто не мог. Да вряд ли и остался бы в живых кто-либо из свидетелей такого. Не знаю и не хочу гадать. Но тебе придётся не раз сталкиваться с такими возможностями и реальностями, так что вопрос уместен. Думаю, однако — в ответ на твой вопрос — что Одоакру было невыгодно вляпываться в такую грязь самому, а оставлять такое «лакомство» другим — ещё более глупо, даже если бы он и впрямь был любителем такого разврата. Но у варваров заданубийских племён это не наблюдалось… Нет, вряд ли. Одоакр ведь был не единственным претендентом на успех, были и другие популярные вожди, но они опоздали и потому погибли — как комиты Бракила и Адарих, оба несомненные варвары по происхождению.

— Как по-твоему, термин «комит» — это искажённое «комес», означающее товарища, спутника по-латыни? Что это значит у варваров?

— Полагаю, что речь идёт о ближайших к вождю или королю людях, вроде «графов» у лангобардов. На Востоке, кстати, по-прежнему звучит именно «комес», хотя там ромейский язык вытесняет латынь…

Так и не стало больше даже Гесперии, не стало и её политики. Одоакр в период закрепления успеха был вынужден смотреть сквозь пальцы на потерю ряда территорий, в том числе и в Прибрежном Норике, где алеманны с тюрингами продвинулись до реки Эннс, а население скопилось под защитой ругов в зоне Фавианиса-Комагениса, возглавленное Северином. И Прованс тоже был утрачен… Вестготы были для него менее достойны внимания, чем Восточная империя и остготы. Пусть берут Прованс, сейчас не до них. Он уже тогда чуял угрозу именно от остготов — не только в память о Болии, ему было ясно, как и любому настоящему политику, что рано или поздно с ними, именно с ними придётся ему столкнуться. Ещё и потому, что они, разинув свою зубастую пасть на ромейскую империю, вдруг увидели, что кусок не по зубам, что можно и подавиться, и стали федератами, но слишком опасными для империи федератами, а потому их неминуемо постараются куда-то направить — туда, куда они и сами хотели бы двинуться, а тут уж кроме Италии просто некуда. Италия ведь — не империя, она слабее и доступнее, к тому же издавна их манила, а уж империя их подтолкнёт. Ведь в Константинополе весьма неодобрительно отнеслись к перевороту Одоакра, отославшего туда императорские регалии и — от имени Ромула Августула — прибавившего послание, что Италия в отдельном императоре не нуждается, а с италийскими делами вполне управится опытный воин и политик Одоакр. Тут было и согласие признать номинально верховную власть Востока, и вежливый намёк, что новые Анфемии и Юлии Непоты не требуются. Это отлично поняли на восточном троне и вокруг него, радости не проявили, с признанием Одоакра тянули… Я уже сказал, что, повидимому, план погубления Гесперии был рассчитан на годы и годы вперёд, так что для его исполнителей тут не было слишком большой неожиданности, но и Одоакр со своей стороны кое-что соображал, так что далеко не всё происходящее выполнялось по ромейским задумкам. Нужно было Одоакру готовиться к схватке — и он готовился. Занял фактически ничейную в то время Далмацию — она оказалась отрезана от тела империи во время вторжения готов Тиудимера и Теодериха. И — обратил особое внимание на заальпийские территории, на оба Норика, на ругов. Особенно на них. Ведь объявил себя «королём Италии», но это — для италийцев, а ещё он называл себя «королём племён» и «королём торкилингов и ругов», обратите оба на это внимание! Я говорил — он был вождём армии-орды, но ругов выделил, а это не случайно. Он все ещё колебался, какая форма организации лучше для его воинства. Перемешать воинов разных племён и поставить в римский строй, легионами — одно, объединить их по землячествам — другое. Руги были второй по численности величиной в его войске. Они — находящиеся в Италии — признали его своим Королём. Но в Ругиланде — своя династия, сын Флакцитея Фева, его жена Гизо, их сын Фредерик и куда более их сильный и грозный с его воинской точки зрения Фердерух. Его, правда, уже нет — спасибо святому Северину, посмертно одолевшему Фердеруха и тем оказавшему немалую услугу сверх памятного предсказания, да ещё и успевшему предупредить, что спокойная жизнь для Одоакра кончится по истечении тринадцати лет. И севериновское братство для Одоакра так и осталось союзником — как в память о своём учителе и объединителе, так и преследуя земные цели, Одоакру полезные. И они, севериновцы, держат Одоакра в курсе всех ругских и вокруг-норикских дел, явно имея информацию от своих людей на огромной территории. И готовят помощь в неминуемой войне с заданубийскими ругами. Тут он успеет. Но — успеет ли он стянуть к себе на помощь племена, воины которых входят в его войско-орду? Успеет ли и сможет ли стать действительно «королём племён» и противопоставить готам Теодериха и всей империи новую, куда более грозную, чем некогда была на Болии, коалицию, как некогда смог это сделать Аэций на Каталаунских полях?.. А то ведь сейчас его люди не успели слиться в единое целое как народ, их спаивает лишь общая судьба, но они всё ещё тянутся друг к другу по племенному признаку. Было бы время… Его уже почти не осталось. Но — вдруг и общей судьбы в нынешнем господстве над Италией и в возможной гибели в битве за своё будущее всё-таки хватит? Или же всё-таки форсировать стягивание под свою власть заданубийских племён? Что делать? И понимают ли его воины то, что понимает он — что судьба у них одна на всех? Если бы понимали… Разве такого понимания — мало?!