Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

считается оскорблением мужа.

О традициях абречества

Сдержанность в проявлении своих чувств, рыцарство испокон веков культивировались в

обществе северокавказских горцев. Однако, с точки зрения той же горской морали, «набег» на

чужую территорию являлся не преступлением, а лишь проявлением отваги. Вспомним о

традиции абречества, до сих пор культивируемой в кавказском обществе. Если отбросить

романтический флер, то, по современным понятиям, абрек – это попросту профессиональный

бандит.

При этом с точки зрения ислама некоторые запреты российского уголовного кодекса

вызывают сомнения. Вряд ли с точки зрения этой религии является грехом обложить данью

бизнесменов-мошенников. Легко «оправдать» и ограбление банка – ростовщичество запрещено в

Исламе. В недавнем интервью одному из русских изданий (Лента.ру) бывший заключенный

Виктор Луковенко утверждает, что среди верующих заключенных очень много выходцев с

Северного Кавказа, причем часто они сидят за ограбления банков.

Чеченец – это звание

В Чечне любят подчеркивать, что чеченец – это не национальность, а звание, которое надо

еще заслужить. Такое же отношение к своей национальности и у других горских народов

Северного Кавказа. В горцах с малолетства воспитывают храбрость. Если человек проявляет

трусость, то позор падает на весь его род. Поэтому люди здесь просто боятся струсить.

Другой сильнейшей чертой горцев является их солидарность. Интересна моя беседа с

чеченским таксистом. Он мне с гордостью рассказывал, что его сын шел по Москве и услышал

крики на чеченском: его земляки дрались с грузинами. Молодой человек (не зная, кто прав)

немедленно вступился за своих и был зарезан ножом. С точки зрения таксиста, его сын поступил

как герой.

Самое интересное, что в современном российском обществе эти специфические черты горцев

оказываются востребованными и дают преимущества кавказцам по сравнению с русскими.

Мне вспоминается эпизод из фильма «Крестный отец». У итальянца в США изнасиловали

дочь, он обращался в полицию, но та ничего не сделала. Тогда он пошел к землякам из

сицилийской мафии, и те ему быстро помогли. То же самое действует и в современной России.

Если кавказца обидят в Москве, то он скорее предпочтет обратиться в свою диаспору, чем в

полицию, на помощь которой можно рассчитывать далеко не всегда. Можно спорить, насколько

правильна такая солидарность, но факт остается фактом: любой горец, в отличие от

среднестатистического русского, чувствует себя в нынешней России вполне защищенным.

При этом горцы пытаются помогать друг другу не только в беде. Так, например, одному

моему знакомому, талантливому журналисту, выходцу с Северного Кавказа, его

земляки-бизнесмены оплатили первичный взнос за дорогой автомобиль. Их логика была

понятна: негоже нашему земляку, известному репортеру, ездить на какой-нибудь развалюхе.

Кроме того, выходцы с Кавказа зачастую гораздо энергичнее русских. Так, с трудом

говорящий на языке Пушкина гастарбайтер покупает в Москве разбитые «Жигули» и начинает

без страха «бомбить» в незнакомом городе. Если же на него «наедут» другие частники, то он, не

задумываясь, вступит в драку.

В условиях отсутствия правовой защищенности храбрость и защита влиятельного клана –

одни из главных факторов успеха в обществе. Поэтому кавказцы часто оказываются

конкурентоспособнее в мире «дикого» нецивилизованного капитализма.

С волками жить – по-волчьи выть

«Но почему горцы считают, что и за пределами их исторической родины все должны жить по

их законам и уважать их традиции? Что это: высокомерие или невежество?» – можно слышать от

москвичей. Ну, во-первых, так, конечно же, думают далеко не все выходцы с Кавказа. Такие

взгляды (и то далеко не всегда) скорее характерны для тех, кто приезжает в русские города

ненадолго. И такому поведению есть определенное объяснение.

Возможно, здесь на генетическом уровне срабатывает память о набегах на чужую

территорию, где можно не следовать той же морали, что и дома. Кстати, сразу же после

окончания первой чеченской войны мне приходилось слышать от чеченцев, что теперь, в

качестве компенсации за разрушения в республике, им можно «покорять Москву», «делать в ней

что угодно». Но все же такой подход достаточно редок.