Гиора Ромм - Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика

Я лежал с широко открытыми глазами, не в силах уснуть. Вернулся Саид — к моему облегчению, с четырьмя охранниками. Они завязали мне глаза, уложили на носилки и понесли в большую комнату. К моему удивлению, Саид шел рядом со мной.

— Ты помнишь, что просил меня сказать тебе, когда американцы посадят «Аполлон» на Луну? — спросил он.

— Помню, — ответил я из-под повязки.

— Так вот, сейчас они летят к Луне.

Мое зловонное тело снова положили на кровать в большой комнате. Охранники ушли. На секунду вышел Сами, я достал из-под гипса «Винни-Пуха» и попытался положить его, как было, на столик около кровати. Из-за спешки моя рука врезалась в угол стола, и книжка упала на пол. Не выдаст ли меня то, что книжка внезапно оказалась на полу? В этот момент меня это не волновало. «Аполлон-12» летит к Луне, и я молился, чтобы этот корабль, как и его предшественник, благополучно достиг цели и вернулся домой. Я не знал имен астронавтов, составивших экипаж корабля [42] Командир — Чарльз Конрад (3-й полет); пилот командного модуля — Ричард Гордон (2-й полет); пилот лунного модуля — Алан Вин (1-й полет). . Я знал лишь, что бешено им завидовал, поскольку всегда мечтал быть в авангарде покорения космоса. Однако я больше не принадлежал к этому миру. Все эти фантастические вещи происходили за стенами моей тюрьмы.

Была середина ноября, прошло больше двух месяцев с того момента, как я попал в плен. Допросы еще не закончились, и мне нужно было подготовиться к потенциальным последствиям изменений последних недель.

Время было позднее, но Сами понимал, что я снова вернулся в большую комнату, зарезервированную за мной в тюрьме Абассия к востоку от Каира. Я откинул простыню, чтобы обнажить верхнюю часть тела, и, не говоря ни слова, показал на свою черную грудь. Сами взглянул мне в глаза, кивнул и вышел из комнаты.

Я взял со столика, стоявшего у изголовья, молитвенник и начал читать молитвы, которые не произносил в те дни, когда был в одиночке. Закончив молиться, я перешел к «Поучению отцов», трактату, текст которого тоже был в молитвеннике. «У того, чьи деяния превосходят его мудрость, мудрость будет устойчивой, но у того, чья мудрость превосходит его деяния, мудрость недолговечна» [43] Пиркей Авот, 3:9. . Большинство своих действий летчик совершает в узком пространстве кабины, в полном одиночестве. Сколько бы он ни пытался рассказать об этом другим, он никогда не сможет с точностью описать все сложные движения, усилия, а порой и страхи во время выполнения поставленной задачи, что конечно является для него высшей целью. В плену летчик не может поговорить даже о тех вещах, о которых он может говорить в других обстоятельствах.

Я спросил себя, можно ли утверждать, что в настоящий момент мои деяния превосходят мою мудрость. До недавнего времени мне удавалось оберегать израильские ВВС, а также Рона, Ашера, Буки, Самнона, Карми и всех остальных своих товарищей. Я не выдал ничего из того, что казалось мне важным в моей профессиональной деятельности: нашу тактику ведения воздушного боя, какие системы установлены на наших «Миражах», как работают наземные службы, поддерживающие и сопровождающие нас, когда по «зеленому радио» (наземному каналу системы слежения и перехвата) приходит сигнал «Огонь». И множество других вещей, о которых меня спрашивали во время допросов.

«Я служу в 119-й эскадрилье на авиабазе Тель-Ноф». Это были первые слова правды, сказанные за последние два месяца. Теперь мне нужно будет продемонстрировать не только «дела», но и «мудрость». Мне необходимо найти способ защитить и сохранить то, что составляет смысл моей жизни с того дня, как за пять с половиной лет до пленения командующий ВВС Моти Ход [44] Мордехай (Моти) Ход (1926-2003) — командующий ВВС Израиля с 1966 по 1973 год, в том числе во время Шестидневной войны 1967 года. прикрепил к моей груди крылышки боевого летчика.

Дверь открылась и вошел Сами с большим металлическим тазом, который он нес двумя руками. Он поставил таз на пол около моей кровати, и я слышал, что он был наполовину наполнен водой, от которой шел пар. Сняв полотенце, переброшенное через левое плечо, Сами окунул его в воду и начал меня мыть, начав с лица. Проведя влажным полотенцем по участку кожи, он снова окунал его в воду, выжимал и продолжал мытье. С тех пор как теплая вода последний раз касалась моего тела, прошло уже много времени. Ощущение было восхитительным, как будто я вновь встретил старого друга, чье лицо успел забыть. Я лежал, не произнося ни слова, двигаясь в соответствии с указаниями Сами. Когда он дошел где-то до середины моей груди, он сказал: «Больше никак, капитан».