Зиновий Фазин - Санкт-Петербургская быль (Документальная повесть)

В передовой группе молодежи можно было видеть представителей почти всех учебных заведений: студентов университета, медицинской академии и других специальных заведений и воспитанниц женских курсов и гимназий. Молодежь, схватившись за руки, образовала цепь в виде четырехугольника. В середине цепи впереди других шли две крестьянки в полушубках и несли небольшой венок с надписью: „От русских женщин“, высоко подняв его над головою. По временам их сменяли другие женщины. За ними следовали студенты и воспитанницы с громадными венками из живых цветов. На одном венке была надпись: „Слава печальнику горя народного“, на другом: „Некрасову – студенты“, на третьем – „Бессмертному певцу Некрасову“…»

А на четвертом венке (о нем не посмел упомянуть репортер, описывавший эти похороны), совсем не пышном, скромном, с горящей на ленте надписью, воздававшей дань памяти великого заступника народного, чернели буквы: «От социалистов».

Среди женщин, несших этот венок, сменяясь поочередно, появлялись то Вера Засулич, то ее подруга и соратница по кружку южнорусских бунтарей Маша Каленкина, то Малиновская, то сестры Корниловы – дочери известного петербургского фабриканта фарфоровой посуды, сочувствовавшие революционерам. А сбоку, в цепи молодых мужчин, шагали Плеханов и Фроленко, смуглый южанин с худощавым лицом, знаменитый впоследствии шлиссельбургский узник, человек поразительной биографии. Скажем тут же: судьба судила этому человеку перешагнуть из прошлого века в наш, и умер он уже в 30-х годах, будучи коммунистом.

Понятно, репортер не отважился упомянуть о венке «От социалистов». Но как, однако же, мог появиться в траурной процессии такой венок? В столице как раз в эти дни шел судебный процесс 193-х революционеров, схваченных за хождение в народ и пропаганду бунтарства среди крестьян. И это был уже не первый такой процесс за последнее время. Все тюрьмы столицы (и Шлиссельбург, и Петропавловская крепость, и Литовский замок, и даже высящаяся на Шпалерной «предварилка» – Дом предварительного заключения) были переполнены.

И вдруг – венок «От социалистов»!

Но был, был такой венок, и вот свидетельство человека, имя которого само по себе достаточно много говорит: это Плеханов Георгий Валентинович, в ту пору студент Петербургского горного института.

«Я предпочитаю рассказать о том, какое участие приняли в похоронах Н.А. Некрасова революционеры-народники 70-х гг. в лице общества „Земля и воля“.

Впрочем, не только этого общества. Как раз в то время… в Петербурге… собралось немало виднейших представителей южнорусского „бунтарства“. Тут находились Фроленко, Волошенко, Валериан Осинский, Чубаров („Капитан“) и еще многие другие. Все это был народ „нелегальный“, смелый, энергичный, прекрасно владевший оружием и весьма склонный к рискованным выступлениям. Заручившись содействием этих испытанных удальцов, общество „Земля и воля“ решило открыто явиться на похороны в качестве революционной социалистической организации. С этой целью оно заказало венок с надписью: „От социалистов“. Не могу припомнить, кем именно исполнен был этот заказ, но я хорошо помню, что он был исполнен».

Вот как, оказывается, обстояло дело с необычным венком, который в день похорон Некрасова несла молодежь в траурной процессии.

Дальше Плеханов рассказывает:

«Вокруг социалистического венка тесным кольцом сомкнулись южнорусские бунтари и землевольцы вместе с членами рабочих кружков, уже весьма нередких тогда… Бунтари и землевольцы захватили с собой револьверы, твердо вознамерившись пустить их в дело, если полиция вздумает отнять венок силой»…

Молодой, статный, с острым орлиным взглядом из-под густых темных бровей, Плеханов (или Жорж, как его называли друзья и соратники по «Земле и воле»), казалось, не чувствует холода. А одет он был плохо, не для такой суровой погоды.

Сын тамбовского помещика, он давно ушел из семьи и стал революционером, одним из тех, кого в обществе называли «крамольниками», – человеком, преследуемым полицией. Лишенный средств к жизни, Плеханов в ту пору едва перебивался с хлеба на квас, носил затрепанную студенческую шинельку, как говорят, на «рыбьем меху». От простуды его оберегал сегодня, в этакий морозный день, клетчатый плед, накинутый на голову поверх студенческой фуражки.

На ходу, наклонясь к невысокому ростом и тощему Фроленко, Плеханов шепнул ему на ухо:

– У ваших девушек есть оружие, Михаил?