Александр Глезер - Человек с двойным дном

Все началось не с клуба, а со стенной газеты «Литература и искусство», которую в январе 1960 г. я предложил выпускать на бюро комитета комсомола нашего проектного института. Читатель в недоумении спросит: «При чем тут комсомол?» Да как же при чем?! Не может же газета выходить сама по себе ни от кого! Она должна быть или партийным, или комсомольским, или профсоюзным органом. Кто же иначе будет отвечать за идеологические ошибки и просчеты? Короче, комсомольское бюро меня поддержало и… разразился скандал.

В первом номере «Лирика в поэзии XX века» мы поместили стихотворения Блока, Маяковского, Ахматовой, — на Пастернака после недавнего скандала с «Доктором Живаго» было наложено табу — Есенина… и зарубежных — Элюара, Тувима, Мистраль…, а также репродукции картин Матисса. О, какие страсти вспыхнули на нашем сонном предприятии! Группа старых коммунистов говорила о газете так, словно произошла контрреволюция. Особенно бесновался один из них, участник штурма Зимнего дворца. Он почему-то считал, что если человек, штурмовавший Зимний дворец, чего-то в литературе не понимает, то другие не поймут и подавно. Возглавляемая этим ихтиозавром фракция отправилась к секретарю партийного комитета Абатурову и выложила ему все, что на душе накипело, выразила удивление, что уже несколько дней идейно-порочная газета-чудовище разлагает здоровый коллектив упадническими стихами Блока и Ахматовой, пьяными — Есенина, сексуальными — Евтушенко.

— А что они сделали с Маяковским! — кричал низкорослый с брюшком участник штурма. — Нет, чтобы напечатать «Стихи о советском паспорте». Выкопали какую-то бессмыслицу о «Звездах-плевочках»! А кто такой Матисс? Так моя семилетняя внучка нарисует.

Ограниченный, туповатый, желчный секретарь незамедлительно принял сторону старой партийной гвардии и потребовал газету убрать. Однако его заместитель Русаков, более молодой, более культурный и в карьере своей сделавший в тот момент ставку на либеральность, ибо времена были как будто бы для того подходящие, — стоял за нас. По его инициативе мы обратились за консультацией в отдел литературы и искусства «Комсомольской правды» и в райком партии. И тем и другим идея с газетой показалась симпатичной, так как стало модным заботиться о культуре, поднимать культурный уровень рядового советского человека. Ведь с ростом культуры растет производительность труда и в конце концов мы догоним и перегоним Америку. Но нам были важны не причины, а следствия.

Газета одобрена специалистами по литературе и партийным руководством района, значит, Абатуров подожмет хвост. Но не тут-то было! Он пуще прежнего взъярился, что прыгнули через его голову. Вызвал меня на собеседование.

— С кем из коммунистов вы говорили об искусстве в течение года?

Водном этом идиотском вопросе весь человек. А ведь сей субъект, наряду с директором, главное лицо в институте.

— Со многими людьми говорил, и не знаю кто из них члены партии.

— Поступили сведения, что любите западную живопись.

Сведения поистине страшные. Я безусловно преступник. Признаюсь.

— Да, люблю французскую живопись.

— Что хорошего в импрессионистах, и тем более в Пикассо?

— Сергей Павлович, прочтите «французские тетради» Эренбурга и вы поймете, почему я люблю импрессионистов и Пикассо.

— Эренбург мне не указ.

— У нас последние годы творчество импрессионистов пропагандируется.

Он буквально взревел:

— Запомните, у нас ничего не пропагандируется, кроме социалистического реализма!

— А если речь идет о старом искусстве?

— С ним мы знакомим.

— А как же Лев Толстой?

— Знакомим, а не пропагандируем.

— Ну а Леонардо да Винчи?

— То же самое. Его произведения демонстрируют, рассказывают о достоинствах и недостатках.

— Сергей Павлович, вы первый обнаружили у Леонардо да Винчи недостатки.

Впрочем, что требовать в области искусства с ограниченного начетчика, инженера-проектировщика, если меня совершенно ошеломили в отделе пропаганды МОСХа. Прихожу туда, объясняю, что собираемся выпускать газету о Пикассо, прошу помочь с материалами. Два жирных чиновника удивляются, и один из них спрашивает:

— А вы видели фильм «Пикассо без тайн?»

— Видел.

— Так неужели же вам не ясно, что Пикассо — шарлатан? — вмешался второй.

— Даже сумасшедший! — поддакнул первый.