Александр Глезер - Человек с двойным дном

Бежали от кровопийц-хозяев за лучшей долей, а попали, как кур во щи. Жизненный уровень намного ниже, чем в их Франциях и Австралиях. Они, правда, вроде об этом читали еще дома. Но не верить же буржуазной прессе! Ладно, пожалуйста, убеждайтесь на собственной шкуре! А ведь вас возмутил только размер заработка. Вы еще не знаете, как на советских трудящихся наживаются их хозяева — директора заводов, институтов и фабрик. Да-да! Без эксплуататоров, видно, не проживешь. Есть даже такой анекдот.

— Чем, — спрашивает сын у отца, — отличается социализм от капитализма?

А тот отвечает:

— При капитализме эксплуатируется человек человеком. А при социализме наоборот — человеком человек.

Но как же обогащаются руководители за счет подчиненных, если все предприятия принадлежат государству? Ох, и наивные вы люди! Разве же способен руководящий партийный кадр жить, не прибавляя к своему и без того высокому окладу дополнительные суммы? Никак нет. Значит, и пути для этого изыщет. К примеру, один из самых распространенных. Трудится проектный институт не покладая рук. Обгоняет график. Сдает проект много раньше срока. Выплачиваются премиальные. Но какие? Никому же не известны размеры индивидуальных премий. А директор-то этим пользуется и занижает их. А в итоге у него экономия по фонду заработной платы, и значит, он умелый организатор работ, примерный администратор.

Скрытая безработица неминуемо ведет к низкой оплате труда и к безразличию людей к своим обязанностям. Как ни вкалывал инженер, к примеру, все равно выдадут ерунду. Обычно в научно-исследовательских и проектных институтах его заработок равен ста – ста пятидесяти рублям, в зависимости от стажа. Я, прослужив в своем «Почтовом ящике» четыре года, продвинулся от сотни до ста десяти рублей. Мой приятель за пятнадцать лет (он теперь старший инженер) со ста до ста сорока. На жизнь по-прежнему не хватает. Сравните зарплату с ценами хотя бы на одежду среднего качества: пальто — сто – сто пятьдесят рублей, обувь — тридцать рублей, костюм — сто рублей.

Правда, в СССР низкая квартплата — исключая кооперативные квартиры, — подогнанная под платежную способность населения. На это очень любят ссылаться официальные советские источники. Но ведь квартира не исключает необходимости одеваться. А еще обставиться надо, а цены на мебель кусаются. Средний гарнитур не менее семисот-восьмисот рублей. А еще телевизор приобрести хочется — тоже выкладывай двести пятьдесят — триста рублей. Тогда-то рабочий или инженер начинают «шабашить». Счастливчики те, у кого умелые руки. Кончил трудовой день и пошел промышлять. Для того еще и суббота, и воскресенье есть. Предпочтительней строительство. Тут только не зевай — сторожи сдачу нового дома. Там хватит работы месяца на три.

В 1969 году, когда я купил кооперативную квартиру, то выяснилось, что полы нужно перестилать, обои менять, скособоченные двери приводить в порядок, бездействующие краны чинить. Ленивую государственную организацию не дозовешься. Там, небось, тоже ребята калымят. Шабашники же тут как тут:

— Ну, хозяин, что делать будем?

И без халтуры (марку держать надо!), и быстро (материальная заинтересованность) все сработают на высшем уровне. Ох, и не любит их советское государство. Ох, и стыдит, и поносит их пресса. Они же и в ус не дуют! А в 1974 году группа шабашников даже прислала в «Литературную газету», конечно, анонимное, иначе живьем слопают, ироническое письмо, «Литературка», сопроводив его нравоучительной жвачкой, напечатала. Шабашники писали, что, мол, на нормальную жизнь семейному человеку, как минимум, требуется рублей пятьсот. Мы, инженеры и научные работники, зарабатываем четверть этого. И не нищенствуем, не побираемся, а в свободное время, вместо того, чтобы отдыхать, честно трудимся. Так за что же нас укоряют, за что преследуют? Как будто не ясно, за что! На социалистическое общество работала не на себя! Прирабатывать вынуждены и учителя. Все, кто может, ищут частные уроки. Остальные взваливают на себя дополнительные часы. При этом, горбясь по десять часов в школе и потом дома над тетрадками, как моя близкая знакомая, с трудом дотягивают до полутора сотен. То же самое с врачами. Соседка-терапевт как-то призналась: «Я больше пяти минут на больного не трачу. При наших двойных-тройных нагрузках по-другому не выходит. — И, оправдываясь: — у нас все так. На обычной норме одну черняшку будешь жевать».

Наше с Галей инженерство тоже давало возможность едва-едва сводить концы с концами. Я, правда, прирабатывал, судя по вечерам и выходным дням шахматные турниры, но почти все дополнительные деньги тратил на репродукции. Мы, то-есть я и еще два бедолаги-инженера со сторублевыми зарплатами, занимались варварством. Но искусство требует жертв. Купить альбом издания Скира, или ему подобный, стоивший в букинистическом (а в других не бывало) магазине тридцать — тридцать пять рублей, никто из нас не мог. И, как пьяницы на троих бутылку водки, мы покупали на троих такой альбом, выбирали из книги репродукции, по жребию их делили и наслаждались Кандинским, Бриком, Модильяни, Клее… Это были часы отдохновения от нелюбимой специальности. Без живописи, без стихов, да и без молодежного клуба, о котором отдельная глава, впору было бы спиться.