Леонид Саянский - Три месяца в бою. Дневник казачьего офицера

Многие офицеры даже в пехоте имеют лошадей теперь.

Да что офицеры!

На улице, у костела — целый базар. Вернулись успокоившиеся теперь насчет немецкого нашествия жители и занялись своими делами.

А так как население Граево состоит почти исключительно из бедноты еврейской, то, конечно, их постоянное занятие — это мелкая торговля, где товару на целковый и барыша на пятак.

Теперь все эти «купцы» прицениваются к лошадям, которых навели на базар владельцы солдаты; гвалт, крик, божба и ругань и терпкий запах затхлой грязи и чесноку надо всем.

Сегодня после обеда летал с летчиком Н. в сторону Лыка на разведку. Взяли с места большую высоту, чтоб не попало от своих и, уже пролетев окопы, немного снизились.

Быстро принеслись к Лыку. Снизились еще, ожидая в то же время, что вот-вот откроют огонь откуда-нибудь. Дело в том, что для ясной разведки необходимо опуститься ниже, а то плохо видно. А так как для безопасности мы летим на большой высоте и не видим до спуска, что делается внизу, то можно совершенно нечаянно и неожиданно налететь навстречу огнем.

Мы покружились над Лыком. Тихо! Еще ниже… не стреляют! Тогда мы осмелели и почти проскребли по крышам, давши три круга над брошенным городом.

Немцев не было. Трупов тоже, кроме лошадиных, — тех множество! Здания кое-где тронуты нашими трехдюймовками. Окопы полукругом на западной окраине города — глубоки и пустынны. Только кое-где торчат из темной сверху ямы разбитые станины брошенных орудий… Но почему тут пусто?

Берем направление на Летцен. И через час в поле то под нами, в вогнутой чаше буро-зеленой земли, закопошились ползущие змеи колонн. Это были немцы. Как мы теперь поняли, они были в Лыке, небольшими силами и, испугавшись напора наших штыков, очистили Лык, чтобы отойти на свои спешащие к ним подкрепления. И наш отход от Лыка, после удачного боя, стал понятен, когда мы увидели идущие к Лыку громадной длины колонны.

Если б мы заняли брошенный Лык, наш фронт имел бы длинный, но слабый выступ и мы понесли бы большие потери совершенно зря.

Вернулись мы через три почти часа, сдали в штаб свои сведения, и теперь я лодырничаю. Зато адъютантам — дела по горло!

На позиции выдвинут один полк и дежурная полевая батарея. Остальные все стоят по домишкам и сараям в Граево. Люди отдыхают и едят вдоволь немецкую живность.

Сегодня за день поймали трех шпионов. Повесили.

И откуда их берут столько!

Куда ни плюнь — шпион!

Наши лазареты пусты. Раненых отправили по госпиталям внутрь России. Убитые уже зарыты. Окровавленные носилки, со следами чужих страданий, выставлены сушиться на яркое солнце.

Погода нас балует пока…

3 сентября

Совсем — мир! Все тихо. Противник далеко, и даже его разъездов нет поблизости. Утром сегодня Граево имело совсем мирный вид. Всюду торговля. Догадливые «купцы» придумали новый вид торговли.

У открытых дверей своих лачуг, в тени тополей и акаций, уже золотых совсем, они накрыли чайными приборами хромоногие столики.

Поставили около самовары. Притащили скамейки. На столиках разложили порциями деленный белый, пресный хлеб и грязноватый сахар. И вся улица превратилась в первоклассный ресторан (конечно, не по качеству его, а по количеству публики и ее оживлению).

Предовольные стрелки «барами» подходили к столикам, выбрав из многих один, себе по вкусу. Садились и до отвала надувались чаем, выпивая по десять кружек подряд. Потом платили, отсчитывая за кружку чаю по 2 копейки, за кусок хлеба — три копейки и за сахар — по копейке кусок. Потом снова шатались по улицам и, поддавшись на зазывания другого «ресторатора», вновь садились, гордо и самодовольно оглядываясь вокруг, за столик, чтоб проглотить еще две-три кружки в сотый раз разбавленного в чайнике чая.

Помешал аэроплан. Конечно, прусский. Зажужжал где-то в синеве с булавочную головку видом. В окопах затрещала стрельба. Бухнула, солидно и веско, трехдюймовка; за ней еще и еще… Повертелся ехидный «Таубе» и ушел на запад, к своим.

А к вечеру еще два показались. Один подбили. Летчики убились. Один из них (их было двое) совсем не похож на немца; по типу, скорее, итальянец. Лицо смуглое, смелое.

Даже стало жалко этого незнакомого покойника.

Получена сегодня телеграмма о моем переводе в строй, куда я начал проситься еще в конце июля. Полк мой (хотя и незнакомый мне совершенно, но все же «мой»!) — где-то в Австрии.

Но сейчас ехать туда — целое кругосветное путешествие будет, особенно принимая во внимание повсеместное нарушение правильного движения поездов. Генерал предложил остаться пока у него. Остаюсь!