Михаил Погодин: Генерал Ермолов. Сражения и победы легендарного солдата империи, героя Эйлау и Бородина и безжалостного покорителя Кавказа

Растах (от нем. Rasttag) означает «отдых на пути». ( Примеч. ред.)

Петр Львович Давыдов, отец В.П. Орлова-Давыдова, прозванный товарищами capitaine-tempete. Отказавшись в 1812 г. от звания тайного советника и камергера, он поступил в армию майором, говоря «Я не имею обыкновения выторговывать себе чины». В течение кампании получил генеральский чин, умер в 40-х гг.

После Кульмского сражения Барклай, старавшийся приписать всю славу победы, одержанной в первый день боя, поручику Диесту, имел в виду сделать неприятность не столько графу Остерману, сколько Ермолову, который был обязан лишь ходатайству его высочества цесаревича тем, что его не обходили наградами во время войны 1813 и 1814 годов. Кстати поместим здесь еще рассказ Давыдова, показывающий ясно, с какою решительностию Ермолов действовал и какое поселил о себе мнение в главных генералах: «Однажды Барклай приказал Ермолову образовать легкий отряд. Шевич был назначен начальником отряда, в состав которого вошли и казаки, под начальством генерала Краснова. Хотя атаман Платов был всегда большим приятелем Ермолова, с которым он находился вместе в ссылке в Костроме в 1800 году, но он написал ему официальную бумагу, в которой спрашивал, давно ли старшего отдают под команду младшего, как, например, Краснова относительно Шевича, и притом в чужие войска? Ермолов отвечал ему официальною же бумагой, в которой находилось между прочим следующее: «О старшинстве Краснова я знаю не более вашего, потому что в вашей канцелярии не доставлен еще формулярный список этого генерала, недавно к вам переведенного из Черноморского войска; я, вместе с тем, вынужден заключить из слов ваших, что вы почитаете себя лишь союзниками русского государя, но никак не подданными его». Правитель дел атамана Смирной предлагал ему возражать Ермолову, но Платов отвечал: «Оставь Ермолова в покое, ты его не знаешь, он в состоянии сделать с вами то, что приведет ваших казаков в сокрушение, а меня в размышление».

Генерал барон Беннигсен называл пункт сей ключом позиции и требовал, чтоб он укреплен был.

В 1807 году, в первый раз употреблен будучи против неприятеля, находился он на командуемой мною батарее в сражении при Прейсиш-Эйлау. (Ерм.)

Хотя я никогда не бывал Ермолову сердечным другом, я не могу отрицать, что наша армия обязана своим спасением в Витебске, Бородине и при Кульме; во многих других случаях он показал много таланта, мужества, присутствия духа и редкого бескорыстия ( фр .).

Если бы сделать бойницы в стенах монастырей, то можно было бы продержаться несколько дней ( фр .).

Мнение мое атаковать неприятеля основано было на необходимости дать сражение, ибо Кутузов не переставал утверждать того; итак, взяв сие за основание, я только избирал способ и всеконечно лучше было не ожидать нападения в порочной позиции. (Ерм.)

Давыдов рассказывает здесь следующий случай: «На втором переходе после выступления из Москвы армия наша достигла так называемого Боровского перевоза. Здесь арьергард был задержан столпившимися на мосту, в страшном беспорядке, обозами и экипажами частных лиц; тщетны были просьбы и приказания начальников, которые, слыша со стороны Москвы пушечные выстрелы и не зная о истинном направлении неприятеля, торопились продвинуть арьергард; но обозы и экипажи, занимая мосты и не пропуская войск, нисколько сами не подвигались. В это время подъехал к войскам Ермолов; он тотчас приказал командиру артиллерийской роты, здесь находившейся, сняться с передков и обратить дула орудий на мост, причем им было громко приказано зарядить орудия картечью и открыть по его команде огонь по обозам. Ермолов, сказав на ухо командиру, чтобы не заряжал орудий, скомандовал: пальба первая. Хотя это приказание ее было приведено в исполнение, но испуганные обозники, бросившись частию в реку, частию на берег, вмиг очистили мост, и арьергард благополучно присоединился к главной армии. Лейб-медик Вилье, бывший свидетелем всего этого, назвал Ермолова «homme aux grands moyens» (человеком больших возможностей)».

Бывший дежурный генерал 2-й армии Марин, автор весьма многих комических стихотворений, часто посещал Ермолова, о котором он говорил: «Я люблю сего Ахилла в гневе, из уст которого никогда не вырывается ничего оскорбительного для провинившегося подчиненного».