Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

— После такого заявления логично предположить, что и своих попавших в беду агентов вы тоже никогда не оставляете без помощи?

— Жизнь преподносит сюрпризы. Иногда это воля президента страны, который вправе помиловать осужденного после определенного времени. Меняется политический режим, к власти приходит другая партия. Случается, к освобождению ведут целенаправленные, скоординированные действия, в том числе и с участием спецслужб. По-прежнему практикующиеся между спецслужбами обмены, в том числе и под чужим флагом. Иногда освобождение осуществляется и в такой «острой» форме, как это было с Джорджем Блейком.

— Который успешно бежал из самой охраняемой в Англии тюрьмы.

— Бывало и иное. Некий адвокат (не стану называть хорошо мне знакомую фамилию) брал на себя посреднические обязанности по освобождению наших людей и выстраивал для этого целую линию. За одного своего разведчика мы, допустим, должны были отпустить из ГДР двух сотрудников БНД, освободить арестованного в Венгрии английского шпиона… Многоступенчатая процедура, несколько напоминающая сложный квартирный обмен. Однажды для освобождения нашего товарища пришлось пригнать на один немецкий мост целый автобус с 23 людьми.

— Владимир Иванович, чувствуется, что вы провели долгие годы в Германии. Теперь-то можно рассказать, чем там занимались?

— При первой командировке в ГДР поле моей деятельности как оперативного работника было разнообразным и достаточно широким. Узкой специализации у нас, как правило, тогда не существовало. Во второй командировке я уже был руководящим сотрудником и соответственно организовывал работу свою и подчиненных. Из Германии (ГДР к тому времени уже не существовало) вернулся домой в 1992-м.

— Значит, вам пришлось пережить за рубежом и распад ГДР, и ее спецслужб?

— Да, драматичные события в жизни нашей страны и особенно в их.

— Насколько успешно складывалась там ваша деятельность? Может быть, раскроете какие-нибудь эпизоды?

— Это вряд ли стоит делать. Ведь события еще достаточно свежи. И совсем не понравится партнерским службам некоторых стран, с которыми мы поддерживаем отношения. Наконец, это может коснуться судеб людей, с которыми я работал. Однако если меня поощряли, повышали и награждали, видимо, деятельность оказалась небесполезна. Горжусь наградами: нашими орденами, боевым орденом ГДР, орденом Славы Афганистана.

— Побывали и там?

— Но не в составе ограниченного контингента.

— Иногда в прессе и в многочисленных книгах о разведке, особенно зарубежных, звучат утверждения о том, что чуть не все спецслужбы социалистических стран подчинялись Москве. Есть здесь доля истины?

— На начальном этапе становления этих разведок мы, естественно, оказывали консультативную помощь, посылали советников. Даже наш аппарат, работавший там, назывался «аппаратом уполномоченного». После создания местных спецслужб на важных направлениях действовали наши офицеры связи для координации работы. Но мы не руководили, не командовали, не направляли… Каждая из служб стран бывшего соцлагеря была самостоятельной, принимала решения вне зависимости от чьей бы то ни было воли. И уж конечно мы не лезли к их источникам, к конкретным людям.

— Владимир Иванович, как приходят в разведку? Это была мечта детства? Или вам предложили и вы согласились, потому что поняли — профессия как раз для меня?

— Знаете, если взять служебную карьеру, то мой путь особой оригинальностью не отличается. Из Челябинской области, где родился в 1949 году и прожил до 16 лет, мои родители перебрались в Ставропольский край. Там, в городе Ессентуки, и закончил школу номер 3, носившую имя Дзержинского. Возможно, это тоже как-то повлияло на выбор. В то время школа еще поддерживала контакты со вдовой Ф. Э. Дзержинского. Велась переписка, был большой уголок с фотографиями, с ее письмами.

— Даже так?

— Конечно. Живой кусочек истории. Школа существует до сих пор, а на территории по-прежнему стоит памятник Дзержинскому. Скромный, но, вероятно, оказывающий влияние на молодого человека, приходящего сюда учиться. После десятилетки поступил в Карачаево-Черкесский государственный педагогический институт, сейчас это университет. Хорошая была пора. На нашем курсе училось чуть больше 50 человек, а представляли они 26 национальностей. У меня и сейчас много друзей среди карачаевцев, черкесов, балкарцев, дагестанцев… Закончил я филологический факультет с красным дипломом. Многое было сделано для диссертации по истории русской литературы XIX века, готовился поступать в аспирантуру в Ленинграде. Но все оставил.