Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

— Тогда возник выбор — филология или спецслужба…

— Да, так сложилось. Василий Федорович Кухлиев и Евгений Константинович Федоров предложили пойти на Высшие курсы КГБ при Совете Министров в Минске, а дальше — работа в контрразведке. И размышления мои были недолги. И Кухлиев, и Федоров впоследствии стали генералами. Уже ушедший, к сожалению, от нас Василий Федорович был одним из руководителей советской контрразведки.

— Интересно, как на вас вышли?

— В те годы, как и сейчас, осуществлялся специальный подбор. В молодости я серьезно занимался спортом, был мастером спорта по альпинизму. Естественно, перед поступлением проходил медицинскую комиссию, тестирование… Как в любой спецслужбе, ничего необычного. Разве что тогда, в начале 70-х, вдруг разразилась эпидемия холеры и нас, молодых ребят, посадили на несколько месяцев на карантин. Обидно — безвыходно в четырех стенах в самом центре Минска. Год проучился и был направлен в Ставропольское управление.

— Прямо к себе домой.

— Относительно — от Ставрополя до моего дома в Ессентуках 200 километров. Когда учился, то после половины курса обучения предусматривалась практика. Меня послали в Ставрополье, и я там, видимо, приглянулся начальнику управления Эдуарду Болеславовичу Нордману, который меня и вызвал. С Эдуардом Болеславовичем мы и сегодня поддерживаем теплые отношения. Человек он заслуженный, воевал в Великую Отечественную в отряде вместе с Машеровым партизанским комсоргом. Работал председателем КГБ в Узбекистане, где смело и принципиально вел громкие дела. Потом наши пути вновь пересеклись — уже в Германии, куда Эдуарда Болеславовича направили представителем в одну из разведгрупп. Нордман отметил свое 80-летие. Выпустил книгу, где есть немного и о нашей совместной работе. Он не пытается говорить, как некоторые руководители, что воспитал, подготовил… Пишет очень интеллигентно: по крайней мере старался не мешать, давал возможность проявлять инициативу. Почти четыре года я у него проработал, а потом направили меня на учебу в Краснознаменный институт Высшей школы КГБ, теперь это — Академия СВР имени Юрия Владимировича Андропова.

— Но ведь это уже внешняя разведка?

— Да. И на то, чтобы отпустить туда молодого оперативника, который был нужен на месте, требовалась уже добрая воля руководителя. Нордман меня отпустил.

— Пришлось браться за новое дело? Ведь разведка и то, чем вы занимались на Ставрополье, наверно, совсем не похожи.

— Умения, привитые в контрразведке, разведчику не мешают. Это было большой школой, которая позволила мне научиться работе с людьми, понять и представить, что такое получение информации, и открыто, и «втемную», обрести навыки конспирации. И с иностранцами я поработал: Ставропольский край их всегда притягивал. Три года учебы в институте, в 1977 году закончил основной, как мы называем, факультет, и после этого началась уже оперативная работа.

— И вас отправили в ГДР?

— Не хотелось бы называть точные даты моих длительных командировок. В общей сложности провел за рубежом более 12 лет из тех 34, что служу в системе. Я — германист, и, наверное, можно сказать, что работал в ГДР и в объединенной Германии.

— А куда вас определили в Москве сразу после возвращения и в каком звании?

— Полковник. Я семь месяцев работал начальником отдела кадров в одном из наших управлений.

— Вы вернулись на родину в нелегкое для разведки время. Тогда полным ходом шла перестройка всех спецслужб.

— Положение было тяжелое. Мы попали под пресс немыслимых парламентских расследований, непонятных и, поверьте, совершенно некомпетентных комиссий. Задавали вопросы: почему мы оказывали поддержку врагам народа Хонеккеру и руководителю министерства безопасности ГДР Мильке? Их тогда трусливо сдали, по существу вытолкали из России, забыв, что они были не только верными союзниками, но и антифашистами, в конце концов, Героями нашего Советского Союза.

Комиссии очень волновали мои связи с руководителем внешней разведки ГДР Маркусом Вольфом. Я горжусь, что больше 30 лет знаком с генералом Вольфом. После распада страны его арестовали, посадили в тюрьму. Вместе с женой Андреа они выдержали все эти немыслимые и позорные преследования. Вот уж кто не сломился. В борьбе двух немецких спецслужб оперативные успехи Вольфа и его соратников были столь очевидны. Их, служивших в законно существовавшей внешней разведке, победившей, на мой взгляд, в противостоянии с западногерманской, терзают до сих пор. А к нам в СВР тогда рванули многие жаждущие популярности депутаты: где секретные архивы, где отдел, в котором сидят «натренированные убийцы»? Чушь! Но рвались, требовали секретные документы, некую «особую папку»…