Давид Мессер - Зигмунд Фрейд

– Я очень тронут, Зигмунд, но, пожалуйста, не извиняйтесь! Я и сам был во многом виноват… Увлекался своими идеями, забывал поддерживать вас в трудную минуту… К тому же я не оправдал ваших надежд… – смутившись, замялся Флисс и виновато взглянул на Зигмунда. – Я так и не изобрел контрацептивов…

– О, что вы, мой друг! Не беспокойтесь об этом! – бросился утешать его Зигмунд. – У людей теперь есть гормональные пилюли и даже вазэктомия!

– Вазэктомия?! – округлил в изумлении глаза Флисе.

– Я как-нибудь расскажу вам об этом! – пообещал Зигмунд и, улыбнувшись, стал удаляться от друга, оставив того с растерянным выражением на лице.

– Профессор Фрейд! – капризно заверещала пожилая дама на его пути.

– Фрейлейн Элизабет! – громко поприветствовал Зигмунд свою бывшую пациентку, так и засидевшуюся в старых девах. – Как поживаете? – вежливо поинтересовался он.

– Премного вам благодарна! Я вам что-то хотела сказать… Что же я хотела вам сказать?… – запамятовала она, щелкая перстнями в воздухе.

– Закройте глаза, – мягко приказал Зигмунд и проверенным когда-то на ней способом слегка надавил своей ладонью на ее лоб.

– Сейчас мы постараемся воскресить в вашей памяти мысли, – гипнотизирующим голосом произнес он.

Фрейлейн Элизабет расслабленно простонала.

– Ну, теперь вспомнили?

– Что же я хотела?… – в полудреме снова промямлила она.

– Игнорируйте любую внутреннюю критику и выражайте всякую мысль, даже если она кажется вам не относящейся к делу или не имеющей большого значения, – дал установку Зигмунд. – Теперь вспомнили?

– Вы своими вопросами только мешаете мне наслаждаться свободным потоком моих мыслей! – с привычным раздражением отчитала она его.

– Хорошо. Молчу, – послушно умолк Зигмунд.

– Оу! Вспомнила! – воскликнула фрейлейн Элизабет, уставившись на профессора. – Я недавно познакомилась с одним очень благородным господином, но никак не могу решить, стоит ли мне осмелиться на серьезные отношения с ним или еще немного повременить? Что бы вы мне посоветовали, профессор Фрейд?

– Фрейлейн Элизабет, вы знаете, как приготовить павлина? – неожиданно задал Зигмунд, как ей показалось, совершенно нелогичный вопрос.

– Нет… – пригнулась она.

– Я вас научу! – заверил ее Зигмунд. – Вначале заройте павлина на неделю в землю!

– Так… И что дальше? – возбудилась от любопытства пожилая фрейлейн, внимательно прислушиваясь к каждому его слову.

– Затем выкопайте его обратно!

– А потом?

– А потом, выбросьте его!

Фрейлейн Элизабет на секунду замерла, пытаясь уловить мысль. Зигмунд раскланялся и был таков.

– Оу! – осенило фрейлейн Элизабет. – Так значит, мне стоит приготовить ему павлина?!

– Приготовьте ему павлина! – уходя прочь, раздосадованно согласился Зигмунд. – Но только не пережарьте птицу, а то мясо будет жестким! И не жалейте уксусного соуса!

– Я все запишу! – благодарно помахала ему вслед фрейлейн Элизабет.

Сбивая ноги о камни, Зигмунд добрался до выхода из пещеры и обнаружил в себе невероятную метаморфозу Его грудная клетка расширилась до исполинского размера, а сам он стал на три головы выше. Мышцы на руках и ногах вздулись, окрепли и обросли жилами. В столбе солнечного света стоял Геракл. Перед ним, заслоняя выход, возвышалась могучая фигура Зевса. Восседая на камне, как на троне, он наклонился к своему сыну, показав в тени свой лик. Зигмунд-Геракл узнал в нем родное лицо, принадлежавшее его отцу, простому еврейскому торговцу шерстью, Якобу Фрейду.

– Мой дорогой сын, – меланхолично произнес он. – На седьмом году жизни Божий дух овладел тобой, и Он обратился к тебе: «Иди, читай мою Книгу; и источники ума, знания и понимания откроются тебе». Это Книга книг; это кладезь, который выкопан мудрыми людьми и из которого законодатели узнавали статуты и права. Ты узрел в этой Книге лик Всемогущего, ты услышал Его и постарался воспитать себя, и ты тут же воспарил на крыльях Разума. С того времени и до сих пор я храню эту Библию. Когда-то, в день твоего тридцатипятилетия, я вытащил ее из хранилища и послал тебе в знак моей любви. Прими ее и сейчас.

Отец бережно передал сыну Библию с изречениями на древнееврейском языке.

Сын взял книгу и вздрогнул от того, как вдруг тонкое, неопаляющее сияние охватило ее и осветило все вокруг. Мускулистые руки съежились и утончились, а тело превратилось в молодое, полное сил и порывов создание. Юный Зигмунд поднял глаза и увидел в лучах божественного света облаченного в белое одеяние и распростершего к нему объятия Христа.