Дмитрий Власов - О Пушкине и не только

Если начать с этого же прекрасного, всё более актуального и в наши дни стихотворения «Из Пиндемонти», написанного уже в конце жизни, в 1836 году (при жизни и в посмертном Собрании сочинений оно не было и не могло быть опубликовано, хотя сам Пушкин уже провёл «самоцензуру», как мы сказали бы сейчас), оно должно было начинаться иначе (первые строки сохранились в черновике):

Заголовок «Из Пиндемонти» — тоже хитрость Пушкина, попытка как бы «разделить ответственность» с малоизвестным итальянским поэтом, ныне совсем уже забытым.

И даже на Шекспира он опирается, добавив авторскую сноску: «слова, слова, слова» (Hamlet). Однако всё это были слабые прикрытия. Стихотворение не было даже представлено цензуре ввиду полной безнадёжности, не было опубликовано при жизни, не попало в посмертное «Полное Собрание сочинений» и в итоге шло к нам… почти 100 лет, буквально по строчке.

Итак, в самом первом (посмертном) подписном Полном Собрании сочинений Пушкина, имевшем тираж 218 экземпляров (на всю Россию!), впервые были опубликованы «Медный всадник», «Капитанская дочка» и несколько стихотворных шедевров, включая «Я памятник себе воздвиг», подвергшийся, однако, существенной правке (не литературной, конечно, а чисто цензурной, сделанной Жуковским): строка «Александрийского столпа», например, была заменена на строку «Наполеонова столпа», и с такой правкой оставалось до февральской революции 1917 года). Стихотворения « (Из Пиндеонти)» как бы и не существовало.

Следующее Собрание сочинений (под редакцией Анненкова) появилось только в 1855—57 гг. и в 1-м его томе (в «Материалах для биографии А.С.Пушкина») впервые появились только пять последних строк этого стихотворения, а в 7-м томе полный текст стихотворения, но за вычетом строк 5, 12, 13 и 15, в которых упоминаются слова «царь» или «власть».

1889-й год — год 50-летия со дня смерти Пушкина. Кончились авторские права семьи и появились недорогие Собрания сочинений А. С. Пушкина, в которые были включены и стихотворение « (Из Пиндемонти)» по-прежнему без четырёх крамольных строк и с исправленной 20-й строкой.

Февральская революция 1917 года сняла, наконец, все барьеры на нашем пути к Пушкину. В 20-е же годы, по окончании гражданской войны, наступил настоящий расцвет пушкиноведения. В 1922 году был опубликован весь текст стихотворения со всеми вариантами, и только в 1930 году был найден и опубликован беловой автограф самого Пушкина, а в 1934 году Томашевским был исследован и опубликован черновой автограф. То есть, без нескольких лет целый век шёл к нам этот шедевр гражданской лирики Пушкина, со средней скоростью «4,5 года на строку». «Искусствоведы в форме и в штатском» всегда лучше знали, что нам можно читать, а до чего мы ещё не доросли…

Вообще же Пушкин при жизни испытывал гнёт «многослойной» цензуры. Возвратив Пушкина из михайловской ссылки, Николай I объявил ему, что сам будет его цензором (правда, через посредника, того же Бенкендорфа). Поначалу Пушкин даже обрадовался, что будет избавлен от официальной цензуры. Но не тут то было! Бюрократия, особенно в части аппарата надзора и насилия, живёт по своим законам, и даже царь ей не указ. Обыкновенная государственная цензура осталась и с ней-то больше всего приходилось спорить, бороться, в конечном счёте подчиняться ей. Милостивая царская цензура — тоже не сахар, как мы знаем. Достаточно вспомнить о совете переписать Бориса Годунова на манер Вальтера Скотта. Даже царедворец Жуковский ужаснулся, поняв при разборе бумаг Пушкина после его смерти степень поднадзорности поэта и его произведений.

Но в ответственных случаях включалась ещё духовная (а точнее было бы сказать — клерикальная) цензура. Одним из таких случаев была неуместная, с точки зрения церкви, строка «И стаи галок на крестах…» в «Евгении Онегине»… И цензору пришлось вступать в переписку с церковниками и доказывать, что эти слова не унижают и не принижают православную церковь. А «Сказка о попе и работнике его Балде вообще была переделана Жуковским на «Сказку о купце и работнике его Балде». Была ещё, правда, «Гаврилиада», за которую Пушкину грозили большие неприятности, пришлось каяться перед Николаем I… И была ещё вынужденная самоцензура…

А что сказать про наши времена? Есть ли следы цензуры для Пушкина? Это как считать… В советские времена Пушкин побывал и революционером, и царедворцем, и «сбрасывали его с корабля современности». В стране «с непредсказуемым прошлым» в зависимости от политического времени одни произведения поэта поднимались на щит (и на концертные площадки, и на университетские кафедры), другие уходили в тень. В период антиалкогольных компаний вызывали подозрения всякие там «Вакхические песни». Стихотворение «Клеветникам России», написанное после подавления польского восстания 1830 года, вызывало резкую критику даже некоторых друзей-современников за «великодержавность». На недавней выставке «Пушкин — Мицкевич» обе «стороны» согласились с тем, что «из песни слова не выкинешь» и не нужно цензурировать ни Пушкина, ни Мицкевича.