Алексей Беляков - Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

После войны, будучи уже крупным хозяйственным работником, он любил играть в народном театре. Те, кто хорошо знал Пугачёва, уверяют, что именно от него Алла унаследовала естественное озорство и неуемный артистизм.

Зинаида Одегова пошла на фронт с Урала. Она была родом из города Березники Пермской области, где и закончила педагогический техникум. (В Березниках, кстати, до сих пор живет обширная родня Аллы Борисовны — рабочие, шахтеры. Из тех же мест родом Борис Ельцин — так что вполне бунтарская у города аура.) Двадцатилетняя Зина стала бойцом противовоздушной обороны. Кроме того, за хороший голос ее взяли в концертную бригаду, которая в грузовичке разъезжала по батальонам, дивизиям, полкам и, как тогда говорили, «поднимала боевой дух Красной армии». У нее не было никакого музыкального образования, но это в тот момент не имело значения.

Кстати, в архиве общества «Мемориал» значится некий Архип Одегов, сельский счетовод, которого арестовали в 1937 году. Наверняка это пугачевский дед, которого она не знала. Этому Одегову тогда повезло: в 1939-м его уже выпустили. Однако в 1943 году он погиб на фронте.

Известная украинская актриса Маргарита Криницына приходится Пугачёвой родственницей как раз по линии Одеговых. Криницына сыграла Проню Прокоповну в фильме «За двумя зайцами» 1961 года. Забавно, что эту же роль Пугачёва возьмет себе в новогоднем бенефисном мюзикле в 2003 году.

Выйдя в 1947 году замуж за Пугачёва, Зинаида Архиповна поселилась у него в комнатке на Качновке — старом московском районе неподалеку от метро «Аэропорт». Там у них и родился Гена, которого крестили в церкви Всех святых, что у станциии «Сокол».

Факт крестин в семье коммунистов заслуживает отдельного комментария. Храм заново открыли всего лишь за год до этого: то был период, когда сталинское руководство проявило прагматичное послабление в отношении Русской Православной Церкви. Ближе к концу войны вдруг сообразили, что вера может послужить мобилизующим фактором не хуже криков «За Сталина!». Священникам, которых незадолго до этого сотнями отправляли на Колыму, вдруг разрешили служить. Церковная «оттепель» продолжалась и после войны, так что крестины младенца не приветствовались, но и не карались. А простая русская женщина Зинаида Архиповна была уверена, что крестить ребенка надо обязательно — как же иначе?

Там же, на маленьком погосте около Всех святых Гена и был похоронен. А вскоре Пугачёвым дали жилье у Крестьянской заставы — Крестьянки, как называли ее жители. Они поселились на втором этаже двухэтажного деревянного дома в Зонточном переулке. Тот начинался от знаменитого «сотого» универмага и быстро заканчивался у Первого часового завода. Дом № 14, где обитали Пугачёвы, ничем не выделялся среди других таких же домов этого ветхого района. Вокруг громоздились склады магазина, гаражи, неизменные голубятни. Дворы были огорожены деревянными заборами, из одного дворика в другой попадали через калитки.

В начале семидесятых Зонточный переулок и его окрестности начисто снесли — вдоль Волгоградского проспекта начинали возводить новые огромные дома. От легендарной рабочей Крестьянки ныне совершенно ничего не осталось. Теперь от пугачёвских времен здесь лишь здание универмага, который, впрочем, тоже давно превращен в торговый центр «Сотый».

Пугачёвы удостоились неслыханной роскоши — двухкомнатной квартиры, крошечной, но отдельной. Это благо заслужил Борис Михайлович, который тогда уже был мелким хозяйственным работником, ну и членом партии, разумеется. В квартире не хватало лишь ванны, но коммунальный быт эпохи и не предполагал такой роскоши. Оперативные омовения совершались в большом тазу на кухне, а полноценно очищались по выходным дням неподалеку — в Воронцовских банях. Бани, кстати, сохранились, хотя и были сильно перестроены.

Супруги представляли собой почти что идеальную пару. Зинаида Архиповна была большой модницей по тем временам и хорошо шила — вечерами часто сидела за швейной машинкой «Зингер». А Борис Михайлович, как только выдавался свободный день, мчался на рыбалку. Он возвращался с лещами или плотвичкой и радостно провозглашал с порога: «Сейчас мы эту рыбешку уконтропопим!». У него было два любимых словца: это самое «уконтропопить» и еще одно, загадочное «аляфулюм». Борис Михайлович говорил: «все будет аляфулюм», что означало «все будет хорошо, классно, клево». Происхождение этого слова так и осталось для родственников неясным.