Михаил Воскресенский - Герман ведёт бригаду [Воспоминания партизана]

— Что за чертовщина? Заснули они там, что ли? — вполголоса возмущается Логинов.

Мне смешно: партизанский командир недоволен беспечностью врага. Логинов поворачивается в мою сторону:

— Ты чего ржешь? Ведь разведка доложила: мост охраняется. Днем целый десяток фрицев находился у будки.

Отшучиваюсь:

— Была у собаки хата, да от дождя сгорела, — и уже серьезно — струсили, видно, гитлеровцы: ночь-то темная да холодная. Не медли, командир, посылай подрывников.

Проходит несколько минут, и на мосту уже хозяйничают подрывники. Вспыхивает огонек спички. Секунды — и яркое пламя слепит глаза. Раздается взрыв. Летят вверх куски бревен, изогнутые рельсы. И снова становится темно и тихо.

У нас удача. А что происходит в группе Утева? Кажется, что она медлит. Быть может, мешают ребятам начать налет какие-то непредвиденные обстоятельства? Но страхи наши напрасны. Настороженную тишину разрезают пулеметная очередь, взрывы гранат.

— Порядок! — радостно кричит Логинов. — Отходим, товарищи!

Мы поворачиваем к лесу. Идем быстро. Сзади нас зарево и тревожные гудки паровоза на станции Железница. Вскоре по дороге, протянувшейся параллельно железнодорожному полотну, затарахтели танкетки. Фашисты начинают беспорядочный обстрел леса.

На месте сбора нас ожидает уже группа Утева. Ребята отлично справились с заданием. Настроение у всех приподнятое. Слышатся голоса:

— Как здорово мост шарахнуло!

— Фрицы-то в дверь. А я по ним в упор из пулемета!

— Получили бандюги за наши Парамки!

Когда мы пришли в деревню Вильна, уже занялся рассвет. Решили устроиться на дневку. Выставили охрану, а всех остальных бойцов разместили по домам. Жители деревни впервые увидели нас большой организованной вооруженной группой. Ночью в Вильне были слышны и взрыв моста, и стрельба в районе казармы. Крестьяне, конечно, поняли, что это дело наших рук.

Логинов, Утев и я зашли в дом, в котором в течение двух месяцев мы часто бывали с Борисом. Хозяин дома в первый раз увидел меня без бороды, в военной форме и с оружием. Он удивленно спросил:

— Так ты партизан?

— Да, партизан.

— А когда раньше к нам заходил, тоже был партизаном?

— И тогда был партизаном.

— Так что же ты нам ничего не говорил?

— Не обижайся, отец. Тогда об этом говорить было нельзя.

Засуетилась хозяйка. Нас накормили хорошим обедом и уложили отдыхать. Хозяин подсел ко мне и сказал:

— Правильный путь, сынок, избрал. Святое ваше дело. Гоните иродов этих проклятых, чтобы и духу их не было на земле нашей.

Немного помолчав, спросил:

— Жена-то имеется?

— Есть.

— А дети?

— Сынишка… Несмышленыш еще.

— Вот что, парень, дай-ка адресок. Всякое может с вами случиться. А когда немцев-то здесь не будет, я и пропишу твоим про все ваши дела боевые.

Адрес я ему дал. Он аккуратно сложил бумажку и спрятал ее за божницу.

И раньше в этом доме меня принимали хорошо, но то радушие, с которым нас встретили сегодня, было особенным. Раньше меня просто жалели, как солдата, попавшего в беду. Сегодня во мне увидели бойца, народного защитника.

Почти на месяц раньше обычного пришла в тот год зима на Псковщину. Мороз разукрасил стекла в окнах изб, прихватил ледком озера и реки.

Зима застала нас врасплох. В отряде не было запасов продовольствия и патронов. Не было у бойцов и зимней одежды. Нам так и не удалось установить связь со штабом фронта. Все это, особенно последнее обстоятельство, заставило командование принять решение покинуть невельские леса, двигаться в направлении предполагаемой линии фронта, перейти ее и влиться в состав регулярных частей Красной Армии.

Правильно ли было это решение? И да, и нет.

Правильно в своей первой части. Оставаться в невельских лесах при создавшихся условиях зимовки не имело большого смысла. А вот в отношении слияния с армией вопрос нами до конца продуман, конечно, не был.

Командир решил вести отряд к городу Осташкову. Поначалу мы продвигались быстро. Но фашисты, обнаружив в своем тылу рейдирующий отряд, бросили вслед нам подразделения охранных войск. Схватки с ними становились все чаще и чаще, а наше продвижение все медленнее и медленнее. Восточнее станции Насва каратели сбили нас с лесных дорог в болото.

Морозно. Болотная топь завьюжена снегом. Под ним студеная вода. Иногда погружаемся в нее по пояс. Идти чертовски трудно. Вот впереди маячит островок. Выбираемся на твердую землю. Разжигаем костер. Сушимся, греемся. А через час снова ледяная купель.