Пётр Панч - Голубые эшелоны

Думалось ли когда-нибудь, что придется писать предисловие к книге самого Петра Панча? Того самого Панча, чей «Маленький партизан» был в твоей первой школьной хрестоматии, чьи «Голубые эшелоны» входили в круг твоего первого мальчишеского чтения, чей монументальный роман «Клокотала Украина» ты перечитывал, уже сам начав писательствовать.

Быть может, такова уж судьба всех мастеров, чтобы судили затем о них подмастерья и ученики? Ведь сколько исписано бумаги о Пушкине и Шевченко в надежде если и не приблизиться к великим художникам, то хотя бы понять их в чем-то.

Имя Петра Панча стоит одним из первых среди зачинателей украинской советской прозы. Область духа, к которой принадлежит также литература, капризна и своенравна. В нее приходят многие, остаются там — увы! — далеко не все. Петро Панч не только удержался, он стал не просто зачинателем украинской советской прозы, но и одним из ее самых выдающихся мастеров, таких, как А. Головко, Ю. Яновский, И. Ле, И. Сенченко.

Он всегда знал, что будет писателем. В своей автобиографии (Советские писатели. Автобиографии в четырех томах. Гослитиздат, 1959, т. II, стр. 197) Панч писал:

«Еще с детства ничего я так не любил, как летние ночи. Только наставали теплые дни, мы с меньшим братом переходили спать в сарай на подмостки. В стене светилась дырочка, в которую видно было немного улицы, хату напротив и за ней темную стену высоких дубов. Там была левада Боровика…

Мы до боли в глазах смотрели в дырочку: вот из тени вынырнула собака, улицу перебежала кошка, и нам кажется, что и кошка и собака какие-то особенные: давно уже все спят, а они еще бегают. Но вот в конце переулка слышатся шаги. Вероятно, идут девчата с парубками. Нам очень хочется услышать, о чем они разговаривают между собой, и мы вслушиваемся, затаив дыхание, но они начинают уже петь:

Ночь звенит, как натянутая струна, и мы, убаюканные песнями и соловьиными трелями, гуденьем майских жуков и тихим шелестом трав, засыпаем. Уж сквозь дрему я думаю: «Если бы все это описать!»

С чего начинается писатель? С рождения, обстановки, особых условий, творческого окружения? Однозначного ответа нет. Сколько писателей, столько и ответов. На первый взгляд ничто не указывало на то, что крестьянский сын Петро станет в будущем известнейшим писателем своего народа, на самом же деле случилось именно так.

Петро Иосифович Панч (настоящая фамилия Панченко) родился 4 июля 1891 года в местечке Валки на Харьковщине, в бедной крестьянской семье. Учился в двухклассном приходском училище, работал канцеляристом в Валках и в Харькове; решив получить высшее образование, посещал общеобразовательные курсы. Но мечту об университете пришлось оставить: полиция закрыла курсы. Панч учится в Полтавской землемерной школе, мобилизованный в 1915 году в армию, кончает Одесское артиллерийское училище, в чине прапорщика оказывается в Царском Селе под Петербургом, где его застает Февральская революция. После Октября добровольно вступает в Красную Армию, в ее рядах сражается с деникинцами, белополяками, различными бандами. Вернувшись в 1921 году в Валки, Панч работает землеустроителем и в это же время начинает писать. Он посылает свои статьи, фельетоны, рассказы в валковскую газету «Незаможник», в харьковские «Вісті» и «Селянську правду». Под многими из этих писаний стоял псевдоним Максим Отава. Как-то очередную свою корреспонденцию для «Незаможника» будущий писатель подписал, сократив свою фамилию, словом «Пан». Но слово «пан» было настолько непопулярно после революции, что редактор газеты прибавил к нему еще одну букву от фамилии автора, и получилось: Панч. Так родился псевдоним, под которым мы теперь знаем выдающегося мастера украинской прозы.

В 1923 году Панч переезжает в Харьков. Вместе с Павлом Тычиной работает в литературном журнале «Червоний шлях», становится членом союза крестьянских писателей «Плуг», в 1924 году издает первую книжку своих рассказов «Поза життям» («Вне жизни»).

Талант и революция — с этого начинался молодой писатель.

«Нас, первых творцов литературы, которые еще на великих руинах борьбы начали свой тяжкий труд творения новой пролетарской литературы, — нас вынесла могучая волна революции», —