Георгий Данелия - Безбилетный пассажир [litres]

– Георгий Николаевич, давайте решим, что будет делать собака.

– Там написано. Должна бежать рядом с актером, – я насторожился: что еще придумает этот жулик. – Вы же утверждали, что к этой сцене собака готова.

– Да, готова, – сказал дрессировщик. – А вот у меня такое предложение: когда солдат говорит «Эрзерум – это он», Шарик встанет на задние лапы и отдаст Кикабидзе честь.

– И она это сможет сделать? – недоверчиво спросил я.

– Да.

– Сегодня?

– Я же сказал – к этой сцене мы готовы, – пожал плечами дрессировщик.

И приказал: – Шарик, честь!

Собака встала на задние лапы и подняла к уху переднюю.

– Здорово, – удивился я.

– Утверждаем?

– К сожалению, это слишком. Не будет простой солдат так дрессировать собаку.

– Почему? Этот пес побывал с ним и в Болгарии, и в Турции. Он же мог там чему-то научиться! Может быть, Шарик с самого начала идет за Леоновым на двух лапах?

– Нет, не надо.

– Ну, тогда пусть когда Леонов скажет «Эрзерум – это он», Шарик хотя бы сделает сальто.

– Не надо. Будет перебор.

– Георгий Николаевич, это оправдано. Солдат же в отставке, денег у него нет, вот они с Шариком и подрабатывают выступлениями. Шарик, алле-оп!

Собака сделала сальто.

– Хорошо, большое вам спасибо, но не надо. Пусть собака просто бежит за солдатом.

– Тогда зачем меня пригласили? В духане собака ничего не сыграла и здесь ничего не делает, – расстроился дрессировщик. – Дайте Леонову кусок колбасы в руку, она за ним и побежит. А я вам не нужен!

Он отошел и до конца съемок сидел на другом берегу.

А мы сняли сцену, как он сказал: дали Леонову кусок колбасы, и собака за ним побежала.

Как только собаку сняли, дрессировщик забрал ее и уехал на маршрутном автобусе. И – вы не поверите! – даже за деньгами на студию не пришел, так обиделся.

Съемочная группа «Не горюй!» была смешанная: операторская группа и звуковики – с «Мосфильма», а режиссерская группа и административная – грузины. Работали дружно, я давно заметил, что когда люди работают, то национальных проблем не возникает. Но недоразумения случались.

Когда снимали в горах недалеко от Тбилиси, кто-то привозил еду с собой, а кто-то ходил обедать в ресторан. Вернулись из ресторана Юсов с женой Инной, и Инна мне говорит:

– Мы уезжаем. Больше мы здесь работать не будем. Если грузины к русским так относятся, то и я не хочу про них кино снимать.

Выяснилось, что Юсов в ресторане заказал потроха и ему сказали – нет. А потом пришел Дато с ассистенткой-грузинкой, и им потроха подали.

– Ребята, не горячитесь, – сказал я. – Что-то тут не то. Может, вы чем-то обидел хозяина?

– Ничем мы его не обижали. Просто мы русские, – сказала Инна.

Я пошел к хозяину ресторана.

– Уважаемый, – объяснил хозяин, – посмотри в меню. Там написано: «потроха – 37 коп.» А я потроха покупаю на базаре, мне порция обходится рубль шестьдесят. И еще накладные, то, се… Два рубля. Грузин знает и платит два рубля. А русский или латыш не знает и платит как написано, 37 копеек. Зачем я буду ему подарки делать?

Я все рассказал Вадиму. Он сначала не поверил. И вечером мы поставили эксперимент: Вадим пришел в другой ресторан и сказал официанту, как я научил:

– Принесите что-нибудь хорошее. А сколько это стоит, я знаю.

Официант кинулся выполнять заказ.

Больше у Юсова в Грузии проблем не было.

Проблема возникла у Евгения Леонова.

…Снимали под Гори сцену на мосту: «встреча Бенжамена и Луки с Солдатом». В перерыве мы с Женей пошли в столовую, заказали суп-харчо. На Леонова тут же уставился один из посетителей, милиционер лет пятидесяти, худой, лысый, в мятой, застиранной гимнастерке. Просто буравил его глазами. Леонов не выдержал и спросил:

– Что?

– Я тебя узнал!

Женя улыбнулся – он привык, что его узнают. А милиционер достал наган и наставил его на Леонова:

– Руки вверх!

– Ты что, очумел? – спросил я. – Ты что вытворяешь?

– И ты руки вверх! А то стреляю!

Подняли мы с Леоновым руки.

– Быстро на выход! А то стреляю!

– Пошли, – говорю я Жене, – вдруг этот идиот и в самом деле выстрелит.

Мы вышли из столовой и пошли по улице. Впереди мы с Леоновым с поднятыми руками, а сзади милиционер с наганом. Прохожие останавливаются, узнают Леонова, улыбаются, а кто-то даже аплодирует. Киношники дурака валяют!

– Может, хоть руки опустить можно? – спросил я.

– Молчать! А то стреляю!

Так и пришли в отделение.

– Вот он, поймал! – сообщил милиционер начальнику.