Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

Но расхождения между членами некогда единой команды, готовившими известные резолюции, начались еще раньше. Как это ни парадоксально, сама конференция положила начало многим неуправляемым процессам в партии. По мере выполнения ее решений многие из прежних единомышленников стали уходить по разным направлениям политического компаса. Лигачев играл на конференции ключевую роль, фактически был вторым лицом в партии после Горбачева. Почему иногда считают, будто он с первого дня пытался ограждать КПСС от организационных и идейных новаций? Вероятно, из-за того, что, начав терять позиции и стремясь поправить положение, он пытался опереться на наиболее консервативное крыло партии, как бы обороняя общепартийную линию. При этом отходил на рубежи, которые покинул, еще когда вырабатывал платформу для XIX партконференции. И эти его действия запомнились. Остальные – забылись. Так Лигачев превратился для многих в консерватора чуть ли не «по рождению». Но по существу он им не был.

Другие же, например Яковлев, по мере того как в обществе росло недовольство перестройкой, переходили от «социализма с человеческим лицом» к социал-демократии, а оттуда – прямиком к антикоммунизму. Вместо заинтересованного обсуждения спорных вопросов начались взаимные обвинения и выпады. Возникла открытая конфронтация между Лигачевым и Яковлевым, между Горбачевым и Лигачевым. Рыжков хотел сосредоточиться на вопросах экономики. Ему этого не дали сделать. Под давлением парламентской оппозиции и при отсутствии поддержки Генсека ЦК Н. Рыжков был вынужден уйти в отставку с поста председателя правительства. Это вызвало недоумение общества и не добавило авторитета власти.

Работая над книгой, иногда сомневался: пришла ли пора для объективного исследования той бурной эпохи? Вероятно, более благодатное время наступит все же несколько позже: когда будут открыты все архивы, возникнет необходимая дистанция от того времени, а главное – к исторической работе подключатся люди, свободные от предрассудков жесткого унитаризма и однопартийности, с одной стороны, и популистской вольницы – с другой.

Однако одно предупреждение будущим исследователям хочу высказать уже сейчас. Нередко проводится мысль, будто разрушение СССР состоялось как бы на спринтерской дистанции. Едва ли не в течение нескольких месяцев 1991 года. Это неверно. Хотя острое личностное противостояние, борьба за власть между Горбачевым и Ельциным драматически ускорили распад СССР, грозные подземные толчки начались гораздо раньше. Один из них произошел на XIX партконференции.

1988 год – последний более или менее спокойный в жизни Советского Союза и самой КПСС. Дальше происходило нарастание внутрипартийной борьбы, особенно на «верхних этажах» КПСС, в ее высших органах. Параллельно усилились кризисные явления в обществе, прежде всего в экономике. Увеличилась разбалансированность в разных отраслях хозяйства. Дезорганизация потребительского рынка привела к падению жизненного уровня населения. К этому вскоре добавилось внезапное обострение межнациональных отношений. На карте СССР появились первые горячие точки. Если бы не все эти явления, то вряд ли кому-либо удалось «легко» разрушить СССР.

Рост социального напряжения не мог обойти стороной партию. Местные партийные работники, острее других испытывавшие на себе поднимавшуюся волну недовольства, приезжая в Центр, почти на каждом партийном или советском мероприятии требовали экстренных мер по наведению порядка, совершенствованию и корректировке курса КПСС. Подобного рода тревожная информация поступала на Старую площадь и по конфиденциальным каналам.

Однако реакция высших руководителей партии на противоречия и проблемы, зревшие в обществе, часто была неадекватной. Существовала вера в некую «самореализацию» реформ, объявленных «сверху». Это не давало возможности сконцентрировать внимание на конкретных механизмах их реализации, не позволяло придать им последовательный, системный характер. Неудивительно, что в таких условиях активность коммунистов, поверивших в перестройку, парализовалась, их энергия уходила в песок.

Бесконечные «разборки» между руководителями первого ранга, их диаметрально противоположные мнения волнами обрушивались на партийные низы, внося в умы разброд и сумятицу.

До XIX конференции наиболее знаковой фигурой, вызывавшей критику на партийных форумах (начиная с октября 1987 года), был Б.Н. Ельцин. На конференции он изложил просьбу о своей «политической реабилитации». Было заметно, что Борис Николаевич волновался, хотя хорошо подготовился к выступлению. Сказал о том, что его не устраивает в ходе перестройки, предложил осуществить новые меры по демократизации партии. Сделал конкретные предложения по политической реформе, коснулся проблем экономики. Хотя местами Ельцин был резок, у меня не возникло сомнения в том, что он все еще хочет быть вместе с партией, желает участвовать в общем деле, однако и не может утаивать то, что его по-настоящему тревожит и беспокоит.