Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

К концу нашей работы над проектом программы (это было летом 1991 года) стал вырисовываться документ, нацеливающий на цивилизованные политические действия в условиях политического плюрализма. В проекте было записано, что мы живем в эпоху затухания конфронтационного, биполярного мира, готовы к диалогу с другими политическими силами. Эти тезисы принципиально отличались от формулировок третьей программы КПСС 1986 года. Думаю, если бы готовившийся нами документ был впоследствии принят хотя бы за основу, то есть с последующей доработкой, он, безусловно, мог бы дать компартии как мощнейшей политической организации Советского Союза новый старт.

Время от времени на заседаниях комиссии, но чаще всего в перерывах возникали «закрытые» дискуссии по поводу названия партии. Некоторые считали, что изменение названия «коммунистическая» на «социал-демократическая» будет иметь важное значение. Прежде всего, ослабит позиции консерваторов, укрепит партию на пути самодемократизации, сделает ее привлекательнее как для граждан СССР, так и для внешнего мира. Эксперты, дорабатывавшие текст будущей программы в промежутках между заседаниями комиссии, сознательно пытались употреблять в проекте термин «социал-демократическая». Георгий Шахназаров однажды положил мне на стол объемный документ с характерным названием: «Программа Социал-демократической партии СССР». Вероятно, эксперты проверяли реакцию членов комиссии. Однако я так же, как и большинство моих коллег, склонялся к тому, что дело не в названии, а в программных принципах. Вопрос, как именоваться партии, должны были решить делегаты съезда. Было бы неправильно подталкивать их к тому или иному решению. Тем не менее проект программы начинался со слов «Социализм, Демократия, Прогресс». Это было его названием, которое утвердили в итоге и программная комиссия, и июльский Пленум ЦК КПСС.

Уже на начальном этапе работы над проектом программы обнаружил, что за членами рабочих групп ведется самая настоящая охота. Причем со стороны оппозиции, которой о многих нюансах нашей внутрипартийной жизни знать не полагалось.

Едва включившись в работу по подготовке проекта, я понял, что из рабочих групп постоянно и направленно утекает информация. И что стало для меня полной неожиданностью, ощутил небывалый всплеск интереса к собственной персоне. Встречи со мной стали добиваться работники дипломатических представительств, послы зарубежных государств, представители крупных политических партий. Всех интересовали формулировки проекта программы КПСС. При этом многие проявляли незаурядную осведомленность.

Вечером 14 июля 1991 года – день, когда отмечалось взятие Бастилии, – я прибыл во французское посольство в Москве. В огромном здании на улице Георгия Димитрова (ныне Большая Якиманка) шумел праздничный прием. Пройдя в зал, увидел среди собравшихся министра обороны СССР маршала Язова, членов правительства, других государственных деятелей. Однако поверенный в делах Французской Республики господин Пессик, казалось, не замечал их. Все его внимание было приковано ко мне. Пользуясь правом хозяина, он не мешкая вступил в беседу. К моему удивлению, его так же, как и других, больше всего интересовали партийные дела.

– Господин Дзасохов, – спросил господин Пессик с улыбкой, – какой проект из двух программ партии утвердят на съезде? Бьюсь об заклад, что ваш!

Я поблагодарил за интерес к нашим делам. Сказал, что проект программы перед вынесением на съезд будет как следует «обкатываться» на демократической основе на пленуме ЦК, который пройдет, вероятно, в конце июля.

Между тем из слов французского поверенного стало ясно, что на Западе о нашей внутрипартийной жизни знают гораздо больше, чем можно предположить. И разумеется, там хорошо осведомлены о напряженном противостоянии внутри КПСС.

Между прочим, позже тот же самый господин Пессик оказался на борту спецрейса вместе с Руцким, Бакатиным и другими, срочно вылетевшими в Форос, чтобы «вызволить» М. Горбачева.

Внимание зарубежных политиков к процессам, происходящим в советской компартии, было неслучайным. Выработка новой программы КПСС могла дать толчок к изменению всей социально-политической обстановки в СССР. И очень многие хотели быть готовы к этому заранее.

Приблизительно с начала 1991 года, когда работа над проектом новой программы вступила в заключительную фазу, ряд влиятельных политических партий из разных стран, раньше не контактировавших с нами, захотел восполнить этот пробел и установить прямые связи с КПСС. В выстроившейся очереди из желающих поддерживать регулярные контакты стояли такие влиятельные политические величины, как Республиканская партия США, правящие партии западноевропейских стран. Диалог с нами усилили и другие европейские партии, прежде всего коммунистические и социал-демократические. Правые, центристы, голлисты, консерваторы и прочие старались не отстать от левых.