Ольга Ярикова - Юрий Поляков. Последний советский писатель

…Потом на машине помчались в Жуковский, за полсотни километров от Москвы. Там, в центре городка, стоял мощный сталинский гастроном — с колоннами, мозаичным полом, золоченой лепниной на потолке, тяжелыми латунными люстрами, мраморными прилавками и огромным аквариумом, где медленно плавал одинокий карп, косясь на покупателей обреченным глазом. К стеклу приклеили бумажку: «Образец не продается». В магазине было шаром покати. В холодильных витринах лежали только желтые кости с остатками черного мумифицированного мяса, а вдоль кафельных стен высились замки, выстроенные из красно-синих банок «Завтрака туриста». Через весь зал тянулась, петляя, сварливая очередь за гречкой: килограмм в руки. Директор гастронома, кругленький и лысый, как актер Леонов, уныло сидел в кабинете, увешанном грамотами и желто-алыми вымпелами с ленинским профилем. Чего-чего, а вождя в пустом магазине хватало. Увидав на пороге гостей, «Леонов» вяло махнул пухлой лапкой:

— Не завезли.

— Мы от Александра Борисовича, — тихо объяснила Марина.

— A-а! Тогда за мной! — посвежел толстяк.

По бетонной лестнице спустились в большой, как теннисный корт, подвал. Это была пещера продовольственного Али-Бабы! Ежась от холода, они шли вдоль многоярусных полок с невозможной жратвой. Сквозь пелену горя Гена видел банки с давно забытыми деликатесами — икрой, красной и черной, крабами, осетровым балыком, тресковой печенью, атлантической сельдью, макрелью и трепангами. По закуткам стояли корчаги маслин, оливок и корнишонов. С потолка копчеными сталактитами свисали колбасы, от пола росли штабеля сыра. В аккуратных коробах желтели гроздья бананов, местами уже почерневших, в ячеистых картонках покоились апельсины, груши, персики, из бумажных оберток торчали жесткие зеленые охвостья ананасов. Целый угол занимали коробки с пивом «пилзнер».

«Теперь понятно, почему наверху ни черта нет!» — подумал спецкор и начал в мыслях сочинять фельетон «Подпольное изобилие».

Марина, оставаясь скорбно-сдержанной, мела продукты впрок, не только на поминки, но и на свой скорый день рожденья. Толстяк-директор советовал со знанием дела: «Возьмите сахалинскую семгу, она лучше, а икру берите осенней расфасовки!» Попутно он восхищался коллекцией Александра Борисовича, жалуясь, как подорожала в последнее время графика Сомова. Оно и понятно: в стране скрытая инфляция. Продукты сложили в большие коробки из-под яиц. Грузчик, воровато озираясь, вынес их через черный ход и быстро покидал в багажник «жигулей», пока не заметили озлобленные дефицитом граждане. Стоило все это больше двухсот рублей, да еще двадцать процентов сверху.

— Оформляем как свадебный заказ с доставкой на дом, — виновато объяснил «Леонов». — Иначе нельзя. Контроль и учет. Социализм…

«Да уж, социализм!» — хмыкнул Скорятин.

В те годы страна, в отсутствие мяса, страшно полюбила вареную колбасу. «Достать» ее можно было, как правило, только в Москве. И народ потянулся на электричках в столицу. Ехали из ближнего и дальнего Подмосковья, из Тулы и Рязани, Калуги и Твери. Из областей, которые и должны были снабжать ту же столицу мясом и молоком. В среде так называемой московской интеллигенции этих людей презрительно прозвали «плюшевым десантом» — по плюшевым фуфайкам — модным в провинции полупальто, которые по преимуществу носили тогда простые русские бабы. На рассвете они выезжали в столицу, а к вечеру возвращались домой, измученные, с выбившимися из-под платка прядями, с холщовыми сумками, перекинутыми через плечо и битком набитыми съестным.

Так решали проблему хлеба насущного сельские жители и обитатели маленьких городов. Не то было в столице. Тут из-за повального дефицита каждое предприятие или учреждение было прикреплено к определенной продовольственной базе, где раз в неделю — а также к официальным праздникам — формировался заказ, который мог купить работник и который привозили на выделенной предприятием машине прямо на рабочие места. В продовольственном заказе, наряду с сырокопченой колбасой и красной икрой, появлявшихся по праздникам, обычно имелись гречка, пакет любимого всеми индийского чая со слоном на этикетке, баночка растворимого кофе, зеленый горошек, кусок говяжьей грудинки, связка зеленых бананов, которые должны были с месяц дозревать где-нибудь в темном месте, чаще всего в платяном шкафу, баночка шпрот, иногда — картошка либо все тот же репчатый лук. То есть люди получали по фиксированной цене набор продуктов, который давал семье возможность на протяжении недели нормально питаться, не простаивая в километровых очередях.