Константин Писаренко - Елизавета Петровна

Разумеется, старший брат российского канцлера отреагировал на визит Хорвата предсказуемо — энергично поддержал миграционные планы «искусного офицера» и не замедлил в реляции от 22 мая проинформировать о них императрицу, напомнив, во-первых, о «попечениях» Петра Великого о приглашении «тех… народов… во свое подданство, в разсуждении их особливой храбрости, благочестия, сходства и природной нелицемерной преданности к российской нации»; во-вторых, «что они во время войны с турками полезнее других быть могут». Действительно, переезжать в Россию собирались не просто сербские обыватели, а «граничары», охраняющие австрийские рубежи от османских набегов, препятствующие проникновению «прилипчивых» болезней и контрабандных товаров и ведущие соответствующий образ жизни, то есть представлявшие собой подобие малороссийского, донского и яицкого казачества.

В Санкт-Петербург сенсационная новость пришла недели через три, взбудоражив и воодушевив столичную общественность. С огромным энтузиазмом на нее откликнулись сенаторы, и в Иностранной коллегии тоже обрадовались. Похоже, только Елизавету Петровну депеша Бестужева не на шутку встревожила. Царица, в отличие от общественности, сразу поняла, чем чревата для империи инициатива Хорвата. Кстати, канцлер разглядел только одну опасность — охлаждение австро-русских отношений, вторую же — угрозу военного конфликта с Турцией — никто, кроме государыни, не увидел. Поэтому ее ближайшее окружение было недовольно высочайшей волей, выраженной 13 июня 1751 года: переселение не запрещать, удовлетворив чаяния граничар по минимуму, и настоятельно рекомендовать им обосноваться не на Украине, а «в других некоторых местах нашей империи, которые для житья человеческаго не меньше выгодны», — в Поволжье или Оренбургской губернии. Сановники-панслависты добились сочинения и поднесения императрице альтернативного проекта рескрипта Бестужеву-старшему, «в котором наставления пространнее и кондиции для помянутых сербов решительнее написаны».

Однако монархиня не передумала. 9 июля в присутствии Алексея Бестужева и Михаила Воронцова она внимательно прочитала оба варианта, первоначальный текст одобрила, откорректированный отклонила, пояснив: «…о кондициях пространно написано». По обыкновению завизировала документ не сразу, а спустя два дня. Коллежское руководство контрассигновало рескрипт 13 июля, после чего курьер помчался с ним в Австрию. Правота царицы по первому пункту очевидна: никому не понравится существенное ослабление пограничных застав путем массового вывоза лучших воинов в соседнюю державу — неважно, враждебную или союзную, а потому подстегивать эмиграционный процесс обещаниями дополнительных льгот и привилегий крайне опрометчиво.

Не случайно в указе появился пассаж о «других некоторых местах» для расселения иммигрантов помимо Украины. Граничары привыкли в Австрии стеречь рубежи от османов и татар и в России, конечно, предпочтут защищать границу от них же. Между тем размещать сербов придется не в Батурине, где издавна обосновались украинцы, а в двух отвоеванных при Анне Иоанновне демилитаризованных зонах — на правом берегу Днепра южнее Киева или на левом берегу севернее Азова, в практически открытой степи. Новопоселенцам придется обживаться под постоянным риском татарского нападения, и они поневоле потребуют от властей поставить заслон на направлении возможной атаки. А строительство крепости возмутит Стамбул, и турки не успокоятся, пока форпост не будет срыт. Отказ может спровоцировать войну… к великой радости Фридриха II.

Во избежание сих мрачных перспектив императрица и предложила внушать сербам, что служить за Волгой или на Яике ничем не хуже, чем на Украине. Но они, увы, не поверили. Первая партия грани-чар — 218 человек во главе с самим Иваном Хорватом — добралась до Киева 10 октября 1751 года. Учитывая, что офицеры выезжали из Австрии с семьями, говорить о скором появлении в русской армии нового гусарского полка не приходилось. Отток православных военных специалистов из владений Марии Терезии на восток пробуксовывал с первых дней кампании, а по прошествии полутора лет и вовсе застопорился из-за сопротивления официальной Вены. К тому же Хорват преувеличивал степень сербского недовольства политикой Габсбургов.

Граничары не особо стремились покидать насиженные места. При всех издержках нескончаемых споров и конфликтов с венграми и католической церковью они научились преодолевать трудности и отстаивать свободы, пожалованные им в августе 1690 года императором Леопольдом I. Да и правящая династия не слишком притесняла «бедную» нацию. С ней имелись противоречия по религиозным вопросам (обязанность отмечать католические праздники, ограничения при строительстве и ремонте храмов, латинизация школ, сокращение полномочий митрополита). Зато в административных, экономических и военных вопросах стороны ладили.