Детлеф Йена - Екатерина Павловна, великая княжна

Царское Село, летняя резиденция императрицы, хранило еще одно свидетельство недобрых намерений Екатерины II относительно сына. Императрица прекрасно знала о психической неустойчивости Павла. Знала она и о том, как серьезно заботилась Мария Федоровна о нравственном здоровье своей семьи и о моральной чистоте своих детей. Однако по приказу Екатерины во дворце был оборудован тайный кабинет, скрытый от посторонних глаз, но хорошо известный членам императорской семьи. Мебель, обои, элементы украшений носили откровенно сексуальный характер и были нацелены на то, чтобы будить эротические фантазии. Людей с психическими отклонениями или подрастающих детей это легко могло склонить к дурным поступкам. Нельзя сказать, что собранная в кабинете коллекция предметов эротического содержания имела большую художественную ценность и отличалась хорошим вкусом. Нет, это были довольно грубые ремесленные поделки порнографического содержания. И все это находилось при дворе, культивировавшем идеи Просвещения и внешне отличавшемся богобоязненностью и пуританским поведением. Тайна этого кабинета тщательно хранилась членами императорской семьи вплоть до свержения монархии в 1917 г., а затем советским правительством до начала Второй мировой войны. Во время войны обстановка кабинета была переправлена в Гатчину, а затем вывезена оттуда немецкими оккупационными войсками, после чего бесследно исчезла. Дворцовые комплексы Царского Села и Гатчины были сильно разрушены, а позднее большей частью восстановлены заново [3] Источник данной информации неизвестен. .

К чести Марии Федоровны, она в столь сложных обстоятельствах умело справлялась со всевозможными провокациями против своей семьи. Но главную свою задачу — примирить императрицу с наследником престола — она решить не смогла. Ее сыновья Александр и Константин оставались в Петергофе под присмотром Екатерины II. Последующие дети также рождались в Царском Селе и поручались заботам своей царственной бабушки. Поэтому Павел и Мария вели тихую уединенную жизнь, ограниченную пределами своего дворца и парка. Внешние приличия, как всегда, были соблюдены. Казалось, в семье царит полная гармония. В Гатчину съезжались литераторы, ученые и деятели искусства. Великая княгиня высказывала довольно смелые идеи в духе эпохи Просвещения, весьма характерные для представительниц русской аристократии конца XVIII в. Во дворце культивировались интерес к науке и изящным искусствам, увлечение литературой и музыкой.

Мария Федоровна выступила инициатором кругосветных морских экспедиций под командованием адмирала Адама Крузенштерна и исследователя Отто Коцебу. Российская Академия наук избрала ее своим почетным членом. В области литературы великая княгиня отдавала предпочтение французским и особенно немецким авторам. Друг Шиллера Фридрих Максимилиан Клингер часто по вечерам читал вслух великому князю Павлу. Именно Клингер настоял на том, чтобы в Гатчинском театре была поставлена появившаяся в 1787 г. драма Шиллера «Дон Карлос». Можно сказать, что в Гатчине царил культ немецкой литературы, которой не знал и не хотел знать петербургский двор. Примечательно, что в составленном в 1795 г. Екатериной II списке книг, покупаемых для Гатчины, не было ни одного произведения Шиллера.

Между тем семья Марии Федоровны постепенно разрасталась. Вслед за Александрой родились дочери Елена (1784 г.) и Мария (1786 г.). Однако красота и гармония составляли лишь внешнюю сторону жизни семьи. Великой княгине приходилось противостоять не только враждебному отношению императрицы к своему сыну. Жизнь с собственным мужем для нее самой с каждым годом становилась все труднее. Периоды жесточайшей депрессии, апатии и разочарования все чаще сменялись у Павла приступами бессильной ярости и ненависти к матери, отнявшей у него трон. Все настойчивее он стремился распространить на всю Россию военно-консервативные методы управления маленькой Гатчиной. И Мария Федоровна не в силах была смягчить тяжелый нрав супруга. Павел с явным предубеждением отзывался о политике императрицы, хотя в душе многие ее действия считал правильными. Известие о том, что ему запрещено участвовать в поездке Екатерины II и Потемкина на юг Российской империи, в которую те отправились в 1787 г. накануне войны с Турцией, глубоко оскорбило Павла, хотя внешне он принял это довольно спокойно. Павел знал, что мать считает его совершенно неспособным к управлению страной, хотя открыто императрица никогда не говорила об этом. Именно эта двойственность положения больше всего раздражала великого князя. Все, что ему оставалось, — тихо жить в своей Гатчине, ежедневно муштровать вверенных ему солдат, вместе с женой заниматься искусством и производить на свет детей. Время само должно было внести свои коррективы.