Салия Кахаватте - Свидание с жизнью вслепую

В области таза была обнаружена злокачественная опухоль, выражаясь медицинским языком, «эмбриональная карцинома яичка». Уже пошли метастазы, рак затронул лимфатическую систему внизу брюшной полости. Оперировать меня должны были уже на следующий день.

– Это обязательно? – спросил я.

– Да, нельзя терять время. Каждый день на счету.

– И каковы мои шансы выжить?

– Этого я не могу вам сказать. Но настоятельно рекомендую пройти химиотерапию. И начать надо как можно скорее.

На меня словно вылили ведро ледяной воды. Потом меня бросило в жар. Химиотерапия? Эта мысль не приходила мне в голову. Я вообще не имел ни малейшего представления о раке, в моем окружении никто им не болел. Я только знал, что это смертельно, а химиотерапия – это адская мука.

– У вас есть один день на размышление, – добавил врач.

По его голосу и настроению я понял, что мои шансы без химиотерапии равны нулю. Единственное, чем мог утешить меня доктор, что мне не грозило стать импотентом.

Скоро в палате появился анестезиолог. После осмотра он сообщил, что в восемь утра меня заберут на операцию. До операции оставалось еще двадцать часов. Трое моих соседей по палате, все старше меня, сели обедать. Мне есть было нельзя. Потом они читали и смотрели телевизор. И в этом я не мог составить им компанию. Один из моих товарищей по несчастью боролся с побочными эффектами химиотерапии – его постоянно рвало. Это же предстояло и мне. У пятого больного было поверхностное дыхание, он не выказывал никаких эмоций, видимо, ждал конца. Неужели и я буду вот так лежать?

Я вышел из палаты и стал ходить по коридору туда и сюда. В углу сидела небольшая группа людей, по всей видимости, члены семьи. Были слышны детские голоса. Отчаявшаяся женщина пыталась подбодрить мужа. Я прошел дальше и сел на скамейку. Я слышал шаркающие шаги ослабленных ног, дребезжание каких-то приборов.

– Что за тележку они везут за собой? – спросил я проходившую мимо медсестру.

– Это капельницы с инфузионным раствором, – объяснила она. – Так пациентам вводятся противораковые лекарства.

– Это и есть химиотерапия?

– Да, все верно.

Режиссерам, снимающим фильмы ужасов, стоит ходить в раковое отделение за вдохновением. Страх, отчаяние, безнадега и запах смерти – здешняя атмосфера. Меня тут же затянуло в сети дурных мыслей.

Мне захотелось сбежать, но я взял себя в руки. Каждый по-своему справляется со страхом смерти.

Проблема с глазами год за годом испытывала мое терпение. И вот новая напасть. О карьере в отеле можно забыть. Даже если я выживу, должность гарантированно отдадут другому. Мое финансовое положение – просто катастрофа. Я был в долговой яме, из которой мне не грозило когда-либо выбраться. И о бистро я еще долго не смогу позаботиться. Я чувствовал, как слабеет пламя моей жизни. Я исчерпал свой запас мужества.

Конечно же я думал и о Лауре. У бедняжки вдруг появился смертельно больной дружок, и теперь ей одной придется разбираться с бистро. Она этого не заслужила. Было бы лучше, если бы я ее отпустил.

Когда Лаура навестила меня вечером, мы вышли в прибольничный парк. Деловым тоном, на какой я только был способен, я рассказал ей о предстоящей операции, о химиотерапии. Потом попытался перейти к нашим отношениям.

– Лаура, я буду бороться за свою жизнь. Я хочу жить, но не хочу становиться обузой для тебя. Пожалуй, будет лучше, если мы…

– Нет! – выкрикнула она мне в лицо. – Не бросай меня. Вместе мы справимся. Я буду заниматься бистро, ты выздоровеешь.

Мы плакали. Мы пообещали друг другу никогда не расставаться. Лаура собиралась работать в бистро, а я должен был вести бухгалтерию отсюда, из больницы.

Очнувшись от наркоза, я обнаружил себя в палате.

– Который час? – спросил соседа.

– Ровно четыре. Тебя долго не было, – ответил голос откуда-то сбоку. – К тебе приходила красивая девушка, просила передать кое-что. Глянь-ка.

– Я бы глянул, да нечем, – сказал я тихонько только ему.

В тот момент я не мог шевелиться от боли. Медленно рукой я нащупал букет цветов и бутылку сока на прикроватной тумбочке.

Было такое ощущение, что желудок у меня наполовину оттяпали, а в открытой ране торчит скальпель. Адская боль. Только когда медсестра вняла моим мольбам об обезболивающем, ко мне понемногу вернулась способность ясно мыслить. Лечащий врач с ассистентом сообщили, что операция прошла успешно. Опухоль удалили.

– Мы поставим вас на ноги, а затем приступим к химии.