Коллектив авторов - Седые дети войны - Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Все санаторные корпуса были превращены в госпитали, и только в конце 1945 г. начали открываться санатории, вернее, началась подготовка к их открытию, и мама устроилась в санаторий официанткой, после чего нас прописали, а в сентябре я пошел в первый класс. Толик и Белла поступили в школу на следующий год, бабушка устроилась в театр билетером, тетя Феня работала в госпитале, и только тогда нам на всех выдали хлебные карточки. Мы постепенно стали приходить к нормам мирной жизни, хотя по-прежнему процветала нищета.

День Победы, как и большинство жителей нашей страны, встретили со слезами на глазах. Надеялись, что вот-вот придет известие об отце, о нашей сестренке Людочке, но, увы, время шло, надежды таяли, на запрос пришел ответ, что старший политрук Руденков Иван Григорьевич не числится в списках живых и погибших. Затем сообщили, что пропал без вести в августе 1941 г.

В 1945 г. пришло письмо от тети Маруси из Гомеля, в котором она сообщала, что освобождена Люда и что она у них, и будем ли мы ее забирать. Люда пошла учиться в школу. Ей было 12 лет. Вероятно, это повлияло на мамин прагматизм, она посчитала, что дочь уже достаточно взрослая и как-нибудь с помощью бабушки и родных отца выбьется в люди, тем более в таком большом городе, как Гомель. Люда ушла в детский дом.

В Ессентуках мама оказалась на положении кукушки, которую подкинули в чужое гнездо вместе с чадами на временных условиях, и потому все проистекало по законам естественного отбора. Помню свои детские желания того времени, хотелось скорее опериться и быстрее выбраться из этого кукушкина гнезда. И потому, когда мне исполнилось в 1952 г. году 15 лет, я выехал на учебу в индустриальный техникум в г. Владикавказ. Дали комнату в общежитии на 20 человек, и все же я спал на отдельной койке с белоснежными простынями, наволочками и подушкой. В комнате было тепло и чисто и, хотя стипендии едва хватало на питание, мама иногда присылала посылки.

В техникуме я впервые получил письмо от сестры Люды с вложенной и подписанной фотографией от 10.02.1953 г. с подписью еще девичьей фамилией Руденкова Люда (сейчас она носит фамилию Ермолюк). С карточки на меня смотрела красивая девушка, с внешностью и прической популярной в то время американской кинодивы Дины Дурбин. Глаза несли доброту, природа творила чудо, сравнимое разве с тем, как на месте выжженой земли вырастает зеленая трава и яркий, подобно аленькому, цветочек. И теперь, по прошествии многих лет, я вновь всматриваюсь в юные черты и понимаю, насколько взволновало меня тогда, 16-летнего юношу очаровательное послание моей милой сестры, с которой мы разлучены были еще в детском возрасте. И только спустя девятнадцать лет мы встретились с ней.

Савина Анна Борисовна

1937 г.р., ур. г. Москвы,, проживает в г. Жиздра, Калужской обл.

Расскажу, что я помню со слов покойной мамы о войне. В день начала войны, мы с семьей — это папа Савин Борис Иванович 1911 г.р., мама Савина Татьяна Архиповна 1912 г.р., сестра Ольга 1934 года рождения и я, приехали в Жиздринский район Полянский с/с поселок Плотавец погостить к папиным родителям из Москвы, так и застряли. Папа ушел на фронт 27 июня 1941 года и вернулся в 1945 году в ноябре.

Немцы пришли в поселок в начале октября 1941 г. Поселок был 30 дворов, стоял в лесу, поэтому они долго не стояли. Назначили старосту, появились полицаи. С поселка шесть мужчин ушли на фронт, и вот на эти-то семьи и обрушились все беды и несчастья. Хотя в семье было двое малолетних детей и трое стариков, у нас у первых отобрали корову. Потом среди зимы приехали полицаи и отобрали одежду, обувь (валенки) и продукты. Когда грабили, маму раздетую вывели на двор и продержали два часа зимой на морозе и все грозили, что расстреляют. Также было и с другими семьями красноармейцев. Свои полицаи тоже издевались.

В начале августа 1943 года пригнали жителей деревни Белый колодец и нас вместе с ними выгнали из домов и обозом погнали в сторону Брянска. Ехали с остановками, и сколько это заняло времени, не помню. В Брянске загнали за колючую проволоку, разделяя рабочие семьи и нерабочие. У нас семья собралась из 12 человек (трое рабочих, пять стариков, четверо детей). Пробыли там около недели, а потом погрузили в товарный эшелон и повезли. Как везли, описывать не буду, это все (кто интересуется) знают. Выгрузили на какой-то станции и погнали опять своим ходом. Остановили в деревне Солоное. Здесь прожили до октября 1943 г. Маму гоняли на окопы. Потом вместе с белорусами снова выгнали из домов и погнали в г. Жлобин. Там свирепствовал тиф. В жилые дома нас не пускали. Мы заняли пустующий дом без окон и дверей. Кое-как его утеплили и стали жить. Из продуктов уже ничего не осталось. Мама находила в снегу брошенные шкуры от убитого скота, резали на куски, опаливали и варили холодец. Ходили просить милостыню. Здесь все переболели тифом, умерла сестренка.