Леоиндов Леонидович - Я оглянулся посмотреть

— Стоп. Меняем ракурс, — командует режиссер.

Пока перетаскивают камеру, пока заново устанавливают свет, я успеваю и потрепаться, и семечек погрызть — в общем, выпадаю из события.

— Снимаем дальше, — кричит Алеников. — Сейчас у нас будет голливудский кадр.

— Не могу плакать! — объясняю я отчаянно. — Надо заново набирать.

Бежит помреж, сует мне под нос луковицу.

— Поехали!

— Никишка, счастьем тебе клянусь! — кричу я, стоя на телеге; слезы текут ручьем. — Он коней, дом, жизнь — все девке под ноги бросил!

К концу съемки я уже плакал собственными слезами от безысходности.

Я казался себе корявым, нескладным, двигался не так, все у меня было не так. Не покидало ощущение, что я один такой, ни у кого никаких проблем нет, у других все получалось легко и сразу.

Я с восторгом и удовольствием следил, как работают Гердт, Васильева, Мартиросян, который замечательно играл пристава, не говоря уже об Армене Борисовиче Джигарханяне. Он всегда был наполненный, в любой момент был готов к съемкам. Мендель — абсолютно его роль. Задача режиссера и оператора была одна — просто хорошо снять то, что Джигарханян делает. Они его сняли хорошо.

Беня очень обаятельный, но все же бандит, он должен быть иногда жутковатым. Это никак не укладывалось в мою психофизику.

Я пошел от внешнего образа. Придумал золотую фиксу, отрастил длинный ноготь на мизинце. Мне наклеили тонкие одесские усики. Мой Беня щеголял в разных костюмах. Я постоянно чем-то закрывался. В разговоре с Боярским я ел яблоко, как Михалков в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих». В сцене сватовства дядя Рома Карцев подсказал:

— Будешь выходить из-за стола, вытри рот скатертью.

Мне помогали не только советом. Георгий Пицхилаури, который играл в фильме Сеню Топуна, одного из бандитов, отбивал за меня чечетку на столе. Сцены с плясками в картине получились прекрасно. Здорово двигался и Добрынин, Ленька-кацап, он сам плясал в сцене в кабаке, с ножами, с вилками, агрессивно, яростно.

Мне помогал и Исаак Бабель, его сочный язык.

Потом на экране посмотрел — вроде ничего. Эпизоды, которые я знал, как играть, получились — сцена сватовства, например, где я торговался с Боярским. Песни — неплохо.

На съемках всегда было много зрителей, среди которых и местные блатные. Они постоянно сидели на корточках в сторонке. Однажды один подошел ко мне и предложил:

— Беня, мы сегодня идем винный брать, пойдем с нами.

Я что-то промямлил в ответ, но признание народа мне было приятно.

Беня Крик почти десять лет оставался моей единственной драматической ролью в кино. После съемок на вопрос, что тебе дал кинематограф, я признавался — ничего, роль одесского биндюжника меня не перевернула.

Удовольствие я получил, но не от результата, а от того, что поиграл в гангстера, походил с усиками и пистолетом, и от окружения хороших артистов.

И все же на съемках «Биндюжника и короля» во мне открылся какой-то клапан, я был готов принять и другие предложения, и тут закончилось само кино. Вообще. В стране.

На съемках фильма «Биндюжник и король» произошел смешной эпизод. Юную соблазнительницу старого Менделя Маруську играла Ирина Розанова. Ире не нужно было ничего играть — перед ее красотой и юностью трудно было устоять. Вся съемочная группа влюбилась в Розанову. Я не стал исключением.

Как-то на посиделках после съемок мы оказались рядом. Слово за слово, интересный разговор, а потом мы пошли ко мне. Я уже предвкушал победу. Но первое, что я услышал от Иры, когда мы вошли в номер:

— Красивая у тебя жена!

Я забыл про женину фотографию, которая стояла на тумбочке!

Измены не получилось.

Чем популярнее становился «Секрет», тем меньше мы виделись с женой. И, конечно, скучали. Проработав положенные по закону три года в БДТ, Ира перешла ко Льву Абрамовичу в Малый драматический театр. Додин сразу дал ей несколько ролей. Она играла в спектаклях «Дом», «Для веселья нам даны молодые годы», «Клаустрофобия». Важной для нее ролью стала проститутка Лоран в «Звездах на утреннем небе» по пьесе Александра Галина. Историю о людях, высланных из Москвы на сто первый километр на время проведения Олимпийских игр, Лев Абрамович поставил с большой фантазией и чувством юмора. Спектакль имел бешеный успех.

Ирина-Лоран была великолепна. Экзотической деталью ее героини стал красный чемоданчик с белой надписью «Сборная СССР». С этим чемоданчиком — памятью о славном спортивном прошлом — Ира пришла в наш дом, и он долго пылился без дела, пока не понадобился.