Олег Шишкин - Шесть рассказов об исчезновении и смертях

Увидев его связанным, жена просила победителя об одном. Содрать со спины Цецы ремень кожи. Воила выполнил обещание немедленно. В это время пленный сказал мучителям, что на их месте он поступил бы точно так же. Получив кожу, женщина слизала с неё кровь, говоря: «Теперь каждый при своём». А час спустя она разделила ложе с Воилой.

Утром лжепророк обнаружил возле подушки свёрток. Развернув его, он тут же отшатнулся — там шевелилась, словно паук, его отрубленная неистлевшая кисть. Лицо Воилы покрылось изморосью. Его нашли лежащим возле кровати. Лицо от ушиба было в крови [20] Скилица в «Хронике» утверждает, что ночной Эпарх смотрел дальше сокола; каждый из двух в случае победы одного над другим мог стать повелителем державы. Так, Эпарх языком женщины и колдовством халдейских магов, создавших хитрый механизм, уничтожил обоих. .

Начальники полков втайне от сброда отнесли тело негодяя к развалинам древнего города, забывшего своё имя. Гроб поставили в полуподвальной комнате заброшенного дома. Там не было окон, лишь небольшая отдушина прямо в потолке пропускала свет и воздух. Завалив вход тяжёлыми камнями, оставив прах времени и богу, ратоборцы пришли в лагерь и двинули войско Армаггедона на штурм. Не сделали они пяти стадий, как с неба посыпалась, словно чёрный град, саранча нескончаемым потоком. День стал ночью, река остановилась. Дерзкие дрогнули, рассыпав ряды, и, подгоняемые ветром, рассеялись.

По прошествии семи дней, похожих на смерть, члены Воилы зашевелились. Встав из гроба, он ощутил одиночество и голод. С потолка падал слабый луч света, вода сочилась из камней комнаты-цилиндра. Ему показалось, что он по-прежнему находится в узилище, а гроб и саван — только причуда больного палача. Было уже утро.

«Краткое жизнеописание Дхармокирти — учителя философии» — так должна была называться книга Йозефа Негрели, анонсированная ежедневником «Богемия» в январе 1910 года. Нет смысла рассказывать, с каким нетерпением ждали работы, тем более что последняя вещь того же автора, «В Индии ты был бы Богом», достаточно смелая и одновременно увлекательная, стала любимым чтивом пражан. Читателям весьма импонировали безусловные достоинства прошлых сочинений замечательного ориенталиста: стиль, лишённый трюизмов, парадоксальность выводов, подкреплённых могучим багажом аргументов, умение глядеть на вещи непредвзято, без снисходительного апломба доктора гонорис кауза, способность рассказывать о вопросах, достаточно тонких, с интересом и лёгкой иронией подлинного мыслителя, в то же время, оставаясь доступным для гимназиста, капеллана, вагоновожатого и пражской профессуры. В академических кругах «В Индии ты был бы Богом» вызвала самые диаметральные мнения. Свинарский назвал её научной спекуляцией одарённого графомана. Клима ответил на публикацию статьёй «Благородный проигрыш», где защитил автора от обидных, а порой и оскорбительных нападок Свинарского, упрекнув Негрели в спорности постановки вопроса и похвалив за смелость. А такой корифей, как Млынарчик, выразил автору своё горячее одобрение. К нему присоединились доктор Борн и доктор Шпет.

Книга представляла собой развёрнутое исследование жизни Будды, Махавиры, Шанкары. Успеху сугубо научного сочинения способствовали многочисленные маргинали и сноски, обширный глоссарий и, конечно, чудесно выполненные виньетки в каллиграфической манере Бердслея. Словом, все, кто когда-либо видел книгу, говорили, что её типографский аромат действовал на них, как дым гашиша на наркоманов. Странно, но факт: этот человек, чьё творение разошлось в три дня, внешне был мало кому знаком. В Праге того времени узнавали сразу только двух людей — императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа и Макса Линдера. К слову сказать, Негрели чем-то напоминал блестящего Макса: он одевался по моде — брюки в полосочку, цилиндр, чёрный, прекрасно сшитый пиджак. Но в отличие от Линдера он никогда не носил усов, предпочитая быть до конца бритым. В нём было больше фата, франта, чем учёного, а порой Негрели казался учителем танцев, праздношатающимся по бульварам — лишь немногие знали, что именно так, на ходу, рассеянно глядя по сторонам, он сочинял свои книги и приходил домой измождённый после многочасовых прогулок, чтобы ещё часа два потратить на записи. Его любимым местом была кондитерская «Херц Блат», где он подолгу, механически поглощал наполеоны, марципаны, кнедлики, корзиночки. Но была ещё одна, пламенная страсть, придававшая последним годам жизни (он прожил всего 35 лет) лёгкий мелодраматический налёт — бульварная пресса не раз выливала на него ушаты грязи, смакуя подробности романа Негрели с певичкой из кафешантана «Банзет» Катажиной Гаевской. В хор этой травли иной раз включались и младочехи, рисовавшие на учёного ядовитые, пошлые карикатуры, стараясь всякий раз задеть его австро-венгерский патриотизм. Но не было случая, чтобы Негрели ответил своим хулителям, даже когда известный адвокат князь Шварценберг, являвшийся поклонником автора, предложил отомстить обидчикам, Негрели спросил аристократа: «Разве собакам отвечают укусами на укусы?» Идея создания «Краткого жизнеописания Дхармокирти...» созрела давно — как раз в тот год (примерно семь лет назад), когда автор занял место приват-доцента на кафедре буддологии.