Дженни Фабиан - Группи - Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему

Все вокруг только и твердили, какой он странный. Поскольку песни для группы писал именно он, до слушателей долетали разрозненные обрывки его мыслей, словно сигналы с безумной сказочной планеты, где ничто не имеет значения, но все исполнено глубокого смысла.

Глядя на его темный силуэт на сцене, я часто мечтала о нем.

Лица было почти не различить в мельтешении и вспышках сценического света, и все же Бен мне нравился.

А когда я рассмотрела его под голой лампочкой гримерки, он понравился мне еще больше. Тонкий нос разделял глубокие впадины под очень темными глазами; бледная кожа невыносимо туго обтягивала костистое лицо. Бен был худой и высокий, а глаза у него сияли тем лихорадочным блеском, какой бывает у тех, кто ест ЛСД без продыху.

Казалось, у него нет ничего общего с остальными тремя участниками группы. Он полностью погрузился в себя, то и дело улыбаясь своим мыслям.

Поближе познакомившись с ребятами, я поняла, что все они не меньше Найджела беспокоятся за Бена. Они с тревогой обсуждали, что он вот-вот слетит с катушек, если не побережется, и жаловались, что в таком состоянии с ним невозможно работать над новыми песнями.

Не только музыкантам было сложно достучаться до Бена: я безуспешно пыталась дать ему понять, что он мне нравится, но реакция оставалась нулевой, и я решила не давить.

Так или иначе, я была в восторге новой тусовки, куда мне повезло попасть. К тому времени The Satin серьезно раскрутились и начали неплохо зарабатывать, из раза в раз собирая полные залы. Андерграундные группы вдруг стали коммерчески выгодными, и профи от музыкальной индустрии косяком потянулись к нам, выискивая новых звезд.

Вслед за The Satin и другие группы поменяли аппарат и завели собственное световое шоу. Но The Satin считались круче всех, а я постоянно тусовалась с ними. В смысле, с Найджелом. Многих я еще не знала, поэтому старалась не высовываться и просто держалась поближе к своему парню, слушая его разглагольствования о музыкальном бизнесе. Казалось, что все только и делают, что болтают о бизнесе, и мне хотелось хоть немного в этом разбираться. Постепенно я начала просекать фишку и понимать, кто есть кто, по крупицам собирая сведения из разных источников. Собственная осведомленность позволяла мне возвыситься над окружающими.

Имидж и статус группы отчасти бросили отблеск и на меня. Друзья и знакомые начали донимать меня вопросами о The Satin. Я стала важной персоной, потому что теперь мои приятели могли хвастать, что знают человека, знакомого с The Satin.

Когда Найджел брал меня на концерты, я всегда чувствовала зависть фанатов, толпившихся перед дверью в гримерку, и признаюсь честно: мне нравилось, что мне завидуют. Я отличалась от них, поскольку была с группой, а они не были, как бы им ни хотелось. Понятное дело, без Найджела я бы снова оказалась в толпе, сама по себе, — девятнадцатилетняя девчонка, которой просто однажды посчастливилось познакомиться с правильным человеком.

Вкус к соперничеству я переняла у старших группи, которые тусовались в клубах вроде «The Joint». «The Joint» считался местом для поп-элиты, где чуть ли не каждый гость был важной птицей. В отличие от остальных музыкантов, Бен, кажется, не замечал всех этих симпатичных девчонок, которым удавалось найти предлог для разговора с группой. Чем популярнее становились The Satin Odyssey, тем круче были девушки-группи. Время от времени одна или две задерживались в нашей компании, а остальные появлялись и исчезали, и я гадала, куда они девались. Возможно, они превращались в заслуженных группи, как Роксанна, с которой я как-то познакомилась на концерте The Satin в клубе «The Joint».

Она подошла к нашему столу и сказала:

— Привет, рада вас всех видеть! — Очевидно, она хорошо знала ребят, хотя я видела ее впервые.

Роксанна присела рядом с нами, и я стала за ней наблюдать. У нее были длинные темные волосы и потрясающая фигура, но вполне заурядное личико. Говорила она быстро и напористо, со знанием дела, а произношение выдавало неплохое образование. Меня поразило, насколько уверенно она держится, будто знает буквально всех и каждого.

— Привет, Тони, — окликнула она какого-то персонажа за соседним столом, — хочу с тобой поболтать через минутку.

И дальше Роксанна принялась ходить от стола к столу, подсаживаясь к разным компаниям и тут же завладевая разговором. Я бы так никогда не смогла. Тогда-то я и поняла, что мне до нее еще очень далеко, а как только я это поняла, мне сразу стало ясно, что я ей завидую точно так же, как мне завидовали младшие группи, которые толклись у дверей гримерки. Мне тоже хотелось порхать вокруг и здороваться со всеми, хотелось называть знаменитостей по именам и говорить с ними на одном языке. Роксанна выглядела жутко крутой, и мне не терпелось понять, как ей это удается. Я спросила у Найджела, в какой она тусовке и кем работает, и он ответил, что она увивается за самыми модными и крутыми поп-музыкантами, а работы у нее нет. Девчонки вроде Роксанны обычно нигде не служили, если только им не удавалось пролезть в шоу-бизнес. Их профессия называлась «группи» и занимала все их время.