Владимир Жуков - Страда и праздник

В тяжелых санях, запряженных парой мохнатых, прикрытых попонами лошадей, быстро докатили до места. Командующий фронтом, как оказалось, был в отъезде, направились сразу к члену Реввоенсовета Гусеву, в большой кабинет, увешанный картами, с холодной голландкой в углу.

Гусев, придерживая полы наброшенной на плечи шинели, приветливо пошел навстречу, вскоре на столе появился чай, и он, сняв пенсне, задумчиво поглаживая переносицу, стал говорить о событиях на фронте, в общем-то неутешительных после падения Перми. Приезд комиссии, возглавляемой наркомом почт, он всячески приветствовал, со связью действительно трудно: линии телеграфа износились, за ними смотрят плохо, а ветер валит столбы, метель заметает; железнодорожные пути хоть удается расчищать прицепленными впереди паровозов снегоочистительными машинами, а тут как? Надо подтянуть работников, подчиненных Наркомпочтелю, они видят, что телеграф работает, в сущности, только на армию, и решили, что им лучше посидеть в сторонке…

— А может, они правы? — неожиданно резко возразил Подбельский.

— То есть как это «правы»?

— А так… Они ведь не воюют. Привыкли стихию пережидать. А вы воюете, вам надо действовать.

Гусев надел пенсне, и лицо его стало строгим.

— Насколько я понимаю, вы считаете, что инициатива в ремонте линий связи должна принадлежать армии. Так?

— Именно… Инициатива! Работникам военных сообщений надо больше проявлять власть. Организовывать, руководить. Та же первоочередность ремонта — им ведь лучше известно, где надо быстрее…

В комнате повисло тягостное молчание. По виду Гусева, зябко поддергивающего сползавшую с плеча шинель, было заметно, что ему неприятно слышать еще одно требование: надо. Сколько у него этих ежедневных «надо»? И вот еще телеграф. Приехали помогать, кажется, так и помогайте!

— Фокус тут простой, — нарушил молчание Халепский. — Монтеры, надсмотрщики линий часто боятся уходить из города. Они безоружны, вот и боятся.

— Что же, прикажете каждого взводом охраны сопровождать?

— Зачем взводом? Самого вооружить, сделать солдатом.

Подбельский коснулся руки Иннокентия, тот замолчал.

— Я отдам все необходимые распоряжения, чтобы улучшить обслуживание линий телеграфа со стороны нашего ведомства, добьюсь фронтового пайка для рабочих телеграфных колони, которые устанавливают оперативную связь, это поднимет производительность. Но я прошу понять, товарищ член Реввоенсовета, что до тех пор, пока ваши работники не сочтут связь таким же родом боевой деятельности, как разведка, скажем, — ничего не выйдет. У вас есть право формировать войсковые части. Так формируйте из наших служащих! Создавайте специальные отряды! Мы, если хотите, бросим клич добровольцам, наши коммунисты поймут задачу. Но, повторяю, мы не воюем, мы можем только помочь.

Гусев сидел молча, потом протяжно вздохнул, завершая какую-то свою трудную мысль.

— То, что вы говорите, сулит в будущем большие выгоды. Армейские формирования связи…

— Не в будущем, а сейчас! Почтовое ведомство выделило в войска уже сотни специалистов. Где они? Вы уверены, что все используются по назначению?

— Ну, данных у меня нет, но я надеюсь… Впрочем, вы, наверное, сами станете проверять, за тем и приехали…

Подбельский поднялся, протянул, прощаясь, руку.

— Проверим. И спросим с кого следует, благо есть полномочия. Для будущей выгоды!

Остаток дня провели на центральном пункте связи. Помощник начальника военных сообщений фронта Языков, довольно молодой, но уже успевший в царской армии стать генералом, отвел комиссии отдельную комнату, куда Подбельский по одному ему ведомому принципу приглашал то телеграфистов, то самого Языкова, то бригадира монтеров, только что на дрезине вернувшегося с ремонта линии. Бакинского он послал выяснить дела в местной почтовой конторе, в особенности попросил проверить, не залеживаются ли письма красноармейцев, а Халепского засадил выяснять расход телеграфной проволоки по фронту за последние три месяца.

Языков держался уверенно, его профессиональная память хранила подробности многих операций, и он с некоторым даже щегольством перечислял потери средств телеграфа в отданных колчаковцам районах. Попутный вопрос, почему аппаратные некоторых железнодорожных станций и почтовых контор не эвакуировались, не вызывал у бывшего генерала волнений, он называл даты отхода войск, и у него выходило, что хорошо отступили и так, не потеряв артиллерии и пулеметов.