Виктор Сытин: Человек из ночи

Как бы почувствовав мою тревогу, незнакомец взглянул на меня, сощурился и улыбнулся.

— Что молчите? Стесняетесь спросить у старшего, кто он и что он? Это похвально. И все же любопытство, наверное, вас распирает? Так ведь? — спросил он.

— А вы, наверно, путешественник. Как… как Миклухо-Маклай, — брякнул брат.

Человек из ночи расхохотался.

— Тепло! Но не жарко. Нет, я не путешественник. Хотя в какой-то степени все люди путешественники по земной юдоли. Нет, я ботаник. Биолог.

И, немного помолчав, добавил:

— Изучаю растения и вообще явления органической жизни. Понятно? Зовут меня Борис Михайлович. Утром, если клевать не будет, покажу вам реликты. Согласны? А сейчас поедим ушицы вашей и спать. До рассвета осталось немного… Есть у вас что постелить?.. Есть?.. Отлично.

Вместе с ним мы похлебали из одного котелка неплохой ухи. Потом ботаник лег навзничь и вскоре стал тихо посапывать. Но мы ложиться не стали. Уже не из боязни. Его мы больше не опасались. Как-то сразу и наши страхи улетучились, и у костра стало спокойно и уютно. Спать мы просто не имели права! Ведь на донку могла взять крупная рыба! А наши самодельные колокольчики, мы это знали, звенели не столь громко, чтобы разбудить… И все же скоро и меня, и брата сморил сон.

Нам обоим не было еще и двадцати пяти, если сложить годы вместе…

Я проснулся от пронзительного посвиста долгоногих куличков, пролетевших над нашим биваком. Солнце уже осветило обрывистый правый берег Дона — Галичью гору. Выступы скал и округлых огромных камней на склоне, среди пестрой зелени кустарников и трав, были розовыми. То тут, то там на косогорах чернели пещеры. Звенящий хор кузнечиков приветствовал утро. А внизу, в долине, еще было сумрачно. От воды поднимались и растворялись в густом воздухе клочья тумана.

«Эх, проворонили донки!» — горестно подумал я, вскакивая, и тут только обнаружил, что Бориса Михайловича у затухшего костра нет.

— Ушел он. Ушел… Вставай! — крикнул я встревоженно.

Брат поднялся, протер глаза.

— Никуда он не ушел, — сказал он, оглядываясь. — Вот его сумка. А вот и он сам…

Действительно, из-за выступа берега показалась высокая фигура незнакомца. Ботаник быстро шел к нам с охапкой хвороста и котелком с водой.

— С добрым утром! — произнес он, приблизившись. — Сейчас вскипятим чайку. Ну, а где судаки и сомы?

Мы смущенно переглянулись и побежали к берегу. Донки оказались пустыми. Лишь на одной висел на крючке, растопырив колючки, крошечный ершик. Потом мы пили не морковный, а настоящий чай с настоящим сахаром! Кусочки рафинада казались нам немыслимо сладкими и вкусными по сравнению с самодельной патокой из свеклы.

— Вот что, мои молодые друзья, — сказал Борис Михайлович, когда с завтраком было покончено, — рыба, как видно, клевать не хочет. Пойдемте со мной. Поможете мне собирать образцы для коллекции.

И вот мы лазаем по кручам Галичьей горы над Доном, в диких зарослях трав и кустарников. Солнце палит нещадно. Зловредные слепни атакуют поминутно. Колючки царапают ноги и руки. Но все это ерунда, не стоит на это обращать внимания! Ведь мы помогаем собирать и укладывать между листами серой оберточной бумаги образцы для коллекции. Ведь мы участники таинственного и, несомненно, прекрасного дела науки!

Насвистывая что-то, Борис Михайлович увлечен поиском этих «образцов». То и дело он нагибается и, аккуратно подкапывая длинной лопаточкой корни, вынимает из почвы растение.

— Это тоже реликт, — говорит он. — Положите отдельно… — Или называет растение по-латыни и, отряхнув землю с его корней, поднимает и любуется им: — Какой отличный экземпляр! — И рассказывает нам о растениях.

Теперь мы знаем, что это не обыкновенная глухая крапива, или душица, или колокольчик. Это «реликт» или даже «эндемик».

…Много тысячелетий назад великое обледенение охватило почти всю Европейскую Россию. Гигантский ледовый панцирь сковал ее земли вплоть до южных областей. В верховьях Дона тоже кругом были нескончаемые льды и снега круглый год, много-много столетий. И только этот обрывистый берег Дона, горбом возвышавшийся над мертвой замерзшей равниной, — Галичья гора — остался островом жизни. Здесь продолжали бороться за существование нескончаемую вереницу лет десятки видов растений, насекомых и простейших животных. И они победили. Жизнь победила холодный, безразличный лед. До нашего времени остались расти на Галичьей горе те растения, которые выдержали невероятной суровости испытания. Это и есть «реликты». А среди них есть и такие, которые произрастают только здесь, — это «эндемики».