Михаил Салай - По знакомым дорогам

Я смотрел на друзей своей молодости и радовался. Невозможно было бы не узнать их с первого взгляда!

В землянку вошел высокий седой старик с автоматом на груди. Две гранаты висели у него на поясе. Он потрогал белые усы, улыбнулся мне, правда сдержанно, скупо, неуверенно:

— Здравствуй, дружище. Рад видеть тебя.

Я ответил и посмотрел на вошедшего старика пристальней и дольше. А потом невольно спросил Платона:

— Кто это?

— Ба! Разве не узнаешь? — спросил Платон и при общем молчании воскликнул: — Да это ж Неруш!

Не может быть! Только-только порадовался, что всех узнаю, и сразу — осечка. Неруш? Он сильно изменился, совсем стал белый, но как же я мог! Неруш! Бесстрашный командир кавалерийского эскадрона в моем отряде…

— Ох, Степан, неужто это ты?

— Я, как видишь…

Мы расцеловались с ним. Еще и еще раз… Когда все пошли завтракать в землянку Платона, мы остались со Степаном Антоновичем Нерушем поговорить. И вот что я услышал… Жил он в селе неподалеку и сразу, едва стало ясно, что немцы могут добраться до этих мест, начал обдумывать, как создать партизанский отряд, с чего начать. Помогал ему Солдатенко, его заместитель по кавалерийскому эскадрону восемнадцатого года, я его помнил. События развивались неожиданно, торопили. Уходя в лес, Степан взял сына и племянника, Солдатенко — племянника, к ним примкнули фельдшерица из сельской больницы и учительница из школы, еще двое парней.

Райком направил Неруша в Узруевский лес, где надо было ждать появления отряда, но он так и не появился. Я сказал Степану, почему, так как знал об этом от людей, пришедших под Москву и рассказавших мне на оборонном рубеже в Сычевке, как пострадали под бомбами секретарь райкома и партизанский командир…

Вокруг Неруша и Солдатенко собралось в Узруевском лесу двадцать шесть человек. Так пока и воевали. Пользовались партизанскими базами, это помогало, но сил было маловато, все ждали: вот-вот придет отряд. Вместо этого окружили немцы — в урочище Моховом. Видно, даже малочисленный отряд здорово допекал оккупантов, потому что все время нападал на полицейские посты, громил, разгонял…

— Бой в урочище был тяжелым… Там эти гады убили моего сына. Вот видишь, какой я стал? — Степан тронул седину

А лицо его начало подергиваться. Мы помолчали.

В урочище Моховом погибли Солдатенко и еще несколько партизан. А остальных Неруш повел по лесам, пока не встретил большой отряд, который взял их к себе. Это был отряд Федорова, переросший затем в соединение.

Алексея Федоровича Федорова, первого секретаря Черниговского подпольного обкома партии, я дважды встречал в Москве в те месяцы, когда мы готовились лететь сюда. Он прилетал из вражеского тыла, заботился о нуждах соединения. А жил Федоров в гостинице «Москва», там, в его номере, мы вели беседы о партизанском деле. Алексей Федорович расспрашивал о прошлых днях, рассказывал о сегодняшних и обещал помочь в создании отряда, если я прилечу, звал.

После разговора с Нерушем я собрал все силы и, что называется сжав кулаки, пошел к Попудренко — узнать, чем и как он нам поможет. Заволновался. А сумеет ли? Захочет ли? Естественно волноваться, когда впервые встречаешься с человеком. Ах, если бы мы застали Федорова! Все было бы проще и быстрее!

Николай Никитович Попудренко встретил нас вчера торжественным ужином, специально, как сказали наши утренние гости, старые друзья, мобилизовал для этого все свои возможности, а вдруг это — точка? Организация отряда — совсем другое, кропотливое и хлопотное, гораздо более долгое дело. А кто же поможет, кроме Попудренко, оставшегося командиром соединения, созданного из тех отрядов, которые Федоров не взял с собой, чтобы враг получал удары и здесь?

В землянке Попудренко были командиры и комиссары этих отрядов, но Николай Никитович прервал деловой разговор и встретил меня улыбкой. А я, растревоженный воспоминаниями о плохой погоде, о неудачах перелета, спросил его прямо, при всех, на что мне надеяться. Попудренко пригласил меня сесть и сразу переадресовал вопрос всем. Поможем, дескать?

— Конечно, — ответили партизанские командиры.

— Ну то? Чув? — спросил он у меня, переходя на родную украинскую мову. — Ну что? Слышал? — Теперь я улыбнулся, укоряя себя за недавнюю мрачность, а он продолжал: — Мы так понимаем, что каждый из нас обязан помочь вам и вашим людям, а кроме всего, такой наказ оставил нам Федоров…