Анатолий Гордиенко - Первый комендант

В январе 42-го учёба закончилась. Ходили слухи, что формируется батальон, который будет направлен на защиту Москвы. Молчанова вызвали в штаб.

— Хотим назначить вас помощником начальника штаба. Вы отлично учились, человек серьёзный.

— Спасибо за доверие, но я не знаю эту работу. Не справлюсь. Я люблю пулемёт. Думаю, что смогу командовать пулемётным взводом. Я не боюсь трудностей, но думаю прежде всего о пользе дела…

На следующий день воентехник 1-го ранга Молчанов принял пулемётный взвод.

Тем временем фашистов разгромили под Москвой. Моряки получили назначение — отбыть в Горький в распоряжение Волжской военной флотилии. С прибытием в Горький часть получила наименование 31-го отдельного батальона морской пехоты. В апреле батальон передали в состав Онежского отряда кораблей. В мае полностью укомплектованный батальон, насчитывавший более тысячи человек, по сути дела полк, стал грузиться на корабли, на баржи.

Путь к Онежскому озеру был длинным. Шли по Волге, по Мариинской системе. Однажды, когда перед ночёвкой стали на якорь, за Молчановым прибежал посыльный из штаба. Командир батальона Евменов и комиссар Чаленко встретили его дружески.

— Давайте без чинопочитаний, Иван Сергеевич, — сказал запросто комиссар. — Садитесь, попьём чайку, ну, и не спеша поговорим.

— Это хорошо, что вы времени зря не теряете, — сказал Евменов, протягивая портсигар. — Каждый день умудряетесь соблюдать распорядок. Учёба — верное дело. Учить людей нам необходимо. Ни минуты без дела — это похвально.

— А я думал, на меня жалуются, что я людей гоняю, — усмехнулся Молчанов. — Есть недовольные. На воде, мол, сон хороший. Я это дело пресёк.

— Жалобы были, — засмеялся Чаленко, — но я сказал: вы своему взводному в ножки должны поклониться. Он, глубоко штатский человек, из вас настоящих солдат делает…

Смущённый Молчанов не знал что сказать.

— Ну вот что, Иван Сергеевич, придётся вам роту принимать, — улыбнулся Евменов. — Третью роту, тяжёлую.

— Вы верно заметили, Михаил Александрович, я — человек штатский, строитель, прораб, — обратился Молчанов к комиссару. — В боях не участвовал, людей не знаю, рота большая…

— Дорогой Иван Сергеевич, у вас есть авторитет, — прервал его мягко Чаленко. — Есть большой организаторский опыт, вы умеете работать с людьми. А бойцов изучите, пока дойдём до Вытегры. Изучите, сколотите коллектив. Поверьте, у меня чутьё на людей. Вы справитесь, Иван Сергеевич. Дело пойдёт, вот увидите…

В новой должности Молчанов прежде всего начал знакомиться с людьми. Уточнял анкетные данные, подолгу разговаривал с каждым, интересовался семейным положением, работой до войны. Он рассказывал о задачах батальона, о его назначении. Говорил, что их батальон — это ударная десантная часть, которая в любое время может быть выброшена на берег в тыл врага и должна успешно вести наступательные операции, ведь в батальоне есть и сапёры, чтобы прокладывать путь вперёд, и артиллерия для взламывания обороны противника, и связь для управления боем, и многое другое, что необходимо для самостоятельной деятельности…

Когда прибыли в Вытегру, молодой командир 3-й роты знал почти всех своих бойцов по имени-отчеству. Узнать их в боевой обстановке предстояло в скором будущем.

Вытегра встретила корабли белыми ночами и такой тишиной, будто линия фронта была не за пятьдесят километров, а за все пять тысяч. Роте Молчанова выделили заброшенный барак на окраине города. Только стали размещаться — вызов в штаб. Комбат объявил приказ командования фронтом: 31-му батальону оставить корабли и сменить подразделения 368-й стрелковой дивизии на юго-восточном побережье Онежского озера.

Марш был недолгий — в четыре утра вышли, а к полудню были уже в окопах. Батальон растянулся километров на пятьдесят — от Чёрных Песков до Кюршево и далее на север.

Замполит роты Василий Заборский, правая рука Молчанова, был энергичным человеком. Служил до войны водолазом, любил море и не скрывал своего огорчения, узнав, что придётся сидеть до осени в окопах.

— Моряков превратить в земляных кротов! Это недальновидно! Ты согласен, ротный? Нас немцы «чёрной смертью» окрестили, а мы тут отсиживаться будем. Люди в бой рвутся, понимаешь ты это или нет? — шумел он, отведя Молчанова в осиновую рощицу.

— Вот здесь, пожалуй, и будет наш командный пункт, — будто продолжая давно начатый разговор, тихо проговорил Молчанов.

— Я подам рапорт, — злился Заборский. — Я моряк…