Пётр Бартенев - О Пушкине - Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Надо заметить, что ещё долго спустя после болезни Пушкин ходил обритый и в ермолке. Видавшие его в то время помнят, что он носил широкий чёрный фрак с нескошенными фалдами, à l'américaine [265] по-американски. и шляпу, с прямыми полями à la Bolivar, о которой после упомянул он, описывая наряд Онегина. Тогда же начал он носить длинные ногти, привычка, которой он не изменял до конца, любя щеголять своими изящными пальцами.

Шестинедельная болезнь Пушкина оставила по себе память в двух прекрасных стихотворениях его, элегии Выздоровлениеи послании к В. В. Энгельгардту:

Элегия написана, если не ошибаемся, под влиянием Батюшкова, которого Опыты в прозе и стихахпоявились незадолго перед тем и конечно с увлечением были прочитаны Пушкиным. По крайней мере эта элегия живо напоминает стихотворение Батюшкова под тем же заглавием [266] См. в Смирдинском издании сочинений Батюшкова, ч. 2, стр. 36. Но ты приблизилась, о жизнь души моей, И алых уст твоих дыханье, И слёзы пламенем сверкающих очей, И поцелуев сочетанье, И вздохи страстные, и сила милых слов, Меня из области печали, От Орковых полей, от Леты берегов Для сладострастия призвали. . Пушкин в ней рассказывает, как одна девушка, в военном наряде, приходила навестить его во время болезни, что, по всему вероятно, связано с действительным случаем.

Послание к Энгельгардту, которое г. Анненков ошибочно отнёс к 1819 году [267] Послание к В. В. Энгельгардту написано Пушкиным в начале июня 1819 г., незадолго до отъезда в Михайловское. Поездка эта происходила в 1819, а не в 1818 г. , оканчивается стихами:

На этот раз сельская жизнь Пушкина в поэтическом отношении была плодотворнее прошлогодней. Доселе он говорил о себе:

Теперь, в сельском уединении Михайловского, он как бы отдыхал душою от прошедшего и, совершенно оправившись в здоровье, снова занялся поэтическим трудом своим. Большая часть Руслана и Людмилы написана, если мы не ошибаемся, летом 1818 года, в Михайловском [268] Поэма «Руслан и Людмила» написана Пушкиным в 1817—1820 гг. В Михайловском летом 1819 г. он работал над пятой песнью поэмы. . Как известно, Пушкин начал это произведение ещё в Лицее, и говорят, какие-то стихи из Руслана и Людмилы долго сохранялись на стенах лицейского карцера. Из одного отрывка, уцелевшего от его лицейских мемуаров, оказывается, что ещё в декабре 1815 года он намеревался писать ироическую поэму: Игорь и Ольга. Г. Анненков высказывает предположение, что мысль такой поэмы внушена была Пушкину Жуковским, который в то время задумывал поэму Ольга, в подражание Вальтер-Скоттовой Деве Озера. Кажется, что это предположение может быть в равной степени отнесено и к Руслану и Людмиле. Вообще мысль о поэме, которая содержание своё заимствовала бы из древней Русской истории и русского быта, была в то время в большом ходу. Покойный граф Ударов советовал Жуковскому написать поэму из нашей истории; Батюшков публично вызывал его к тому [269] См. в Сыне Отечества 1814 года (№ 35) большое примечание Батюшкова к известному письму его о сочинениях Муравьёва. Письмо это было подписано буквами К. О. Б. А. Многие примечания его не попали в собрание сочинений Батюшкова. «Он (т. е. Жуковский) должен непременно избрать период от рождения Славянского народа до разделения княжеств по смерти Владимира. Мы пожелаем с г. Уваровым, чтобы автор Певца во стане Русских воинов, Двенадцати Спящих Дев и проч., поэт, который умеет соединять пламенное, часто своенравное воображение с необыкновенным искусством писать, посвятил жизнь свою на произведения такого рода для славы отечества (которое умеет чувствовать его заслуги) и не истощил бы своего бесценного таланта на блестящие безделки». . Ещё гораздо раньше Жуковский действительно имел намерение приняться за поэму Владимир, о чём много говорили в то время [270] См. печатное о том известие в статье Греча о произведениях Русской Словесности 1817 года, Сын Отеч. 1818, № 1. . Ещё в начале 1814 года в послании своём к Воейкову он набросал некоторые черты будущей поэмы. Развить их в большое и цельное произведение Жуковский, по всему вероятию, предоставил молодому другу своему.