Леонид Млечин - Примаков

— Но, в таком случае, Евгений Максимович должен немедленно доводить такую информацию о министре до президента?

— Я думаю, он так и поступает.

— Тогда зачем мы будем информировать президента второй раз о том, о чем он знает, но никаких мер не принимает?»

Назначение новым министром Примакова бывшего секретаря обкома не порадовало:

«Думалось, что в МИДе произойдут благотворные изменения, команду “козырят” разгонят, но они, по чьему-то хотению, все как один остались на своих местах».

Примаков и Козырев могли себя поздравить с тем, что они отошли от практики, когда бывший министр поливает грязью преемника, а преемник, в свою очередь, всё валит на ушедшего. О линии Козырева Примаков отозвался весьма иносказательно, когда выступал в Институте мировой экономики и международных отношений:

— Нашлись и у нас последователи Мао Цзэдуна, любившего повторять: «Для того, чтобы выпрямить палку, нужно ее перегнуть».

Он имел в виду, что время безоговорочного, по его мнению, согласия с американцами (что происходило во время позднего Горбачева и раннего Ельцина) прошло. Но американские политики считали, что Примаков вообще испытывает глубокое недоверие к Соединенным Штатам. Действительно ли Примаков не любит Соединенные Штаты?

— Назвать его антиамериканистом было бы слишком просто, да и неправильно, — говорил мне академик Александр Яковлев. — Когда Примакова назначили министром, я сказал американцам: хорошо, что его назначили. Они возмутились: «Что же хорошего, он опять холодную войну начнет!» Не начнет, ответил я. А вот вам придется формулировать свою позицию с учетом того, что существует Россия. А то она для вас иногда есть, иногда нет. Примаков твердо будет напоминать вам, что Россия есть.

Почему же всё-таки Примакова считают проводником антиамериканской линии?

Владимир Олегович Рахманин, молодой высокообразованный дипломат с живым умом и очень искренний человек, назначенный Примаковым на пост начальника Департамента печати и информации (впоследствии посол в Ирландии), ответил мне эмоционально:

— Я не соглашусь с тем образом Примакова, который иногда пытаются создать. Разговоры о том, что он был руководителем разведки и поэтому он антиамерикански настроен — это чепуха. А кем был Буш-старший? Разве он не руководил ЦРУ? Это не аргумент. Или другой аргумент — друг Саддама Хусейна, друг Милошевича. Очень сомнительный тезис. Примаков — друг России. Это главная для него позиция. А то, что Евгений Максимович не только смотрел на Запад, но и был в состоянии взаимодействовать с Востоком — это его преимущество. Не знаю, почему на Западе это вызывает какую-то ревность. Примаков никогда не был недругом Запада. В его характере вообще не было недружественного отношения к окружающему миру. Евгений Максимович — это человек, который отстаивал национальные интересы России, но не на конфронтационной основе…

— Он вообще никакой не «анти», — говорил профессор Герман Дилигенский, который работал с Примаковым в Институте мировой экономики и международных отношений. — Если вспомнить формулу «деидеологизированная внешняя политика», это как раз адекватно его менталитету. Он не имеет каких-то идеологических или региональных пристрастий. И антипатий тем более. Он человек спокойный, взвешенный — и в политике тоже. Думаю, что сантиментов там вообще мало.

На эту тему я разговаривал еще с одним человеком, который прекрасно знал Примакова и почти всю жизнь занимался Соединенными Штатами. Это Станислав Кондрашов. Он был корреспондентом «Известий» в Америке. Так был ли у Примакова некий антизападный комплекс?

— Нет, — сразу ответил Кондрашов. — Комплекс — это нечто неосознанное. А Примаков руководствовался вполне осознанными мотивами. Когда он работал в Египте, он имел возможность анализировать политику Запада на Ближнем Востоке. Он оттуда вынес убеждение, что Запад не является таким уж чистеньким. У Запада есть свои интересы. Эти интересы он преследует разными методами, не всегда симпатичными, и это дает основания для очень критической оценки политики Запада.

— Америка ему не нравилась. Неужели политические лидеры Востока, такие как Саддам Хусейн, ему более симпатичны?

— Чем определяется отношение к той же Америке международника-государственника? — вопросом на вопрос ответил Кондрашов. — Тем, как Соединенные Штаты ведут себя в отношении нашей страны. Американцы считают: что хорошо для Америки, хорошо и для всего мира. Ради собственных национальных интересов они готовы ущемить национальные интересы другой страны. Это не может нравиться. Но ведь для Примакова выбор так не стоит — склониться туда или сюда. Для него всё определяется каждым конкретным случаем. Саддам Хусейн не мог быть объектом любви Примакова. Он персонаж, с которым надо делать дипломатию. Причем таким образом, чтобы интересы своей страны были защищены. Тут существует заблуждение: Примаков будто бы был готов на всё, лишь бы сохранять добрые отношения с Саддамом Хусейном. Это неверно. Он просто не готов был заранее, автоматически всякий раз разделять американскую линию. Может быть, он в ближневосточных лидерах видел больший уровень рациональности, чем другие. Не так страшен черт, как его малюют. Хотя он хорошо знал этого черта и знал, что он не ангел.