Леонид Млечин - Примаков

Известный журналист Егор Владимирович Яковлев вспоминал, что первый в своей жизни холодильник купил только потому, что денег ему одолжил Примаков. Принес свою сберкнижку и сказал:

— Вот у меня есть столько-то, половину могу тебе отдать, а половина мне нужна, чтобы семью содержать.

Это оттуда, от грузин — верность друзьям. Друзьям дозволено то, что другим нельзя. Друг имел право сказать в глаза всё, что хочет, и он не обижался.

— Я как-то заметил ему, что мне не понравились слова одного нашего общего знакомого, — вспоминал Леон Они-ков. — Примаков остановил меня: «Он может, он друг». Я это запомнил. Друг вправе сказать всё, что считает нужным, это на дружбе не отразится.

Ну, конечно, объединяла любовь к застольям. Томас Колесниченко:

— Когда он стал главой правительства, мы очень переживали, что редко видимся. Такого раньше не было. Даже когда он был министром, мы встречались регулярно, почти каждую неделю…

Когда Примаков покинул Белый дом, его тесное общение с друзьями возобновилось.

Став министром иностранных дел и потом главой правительства, Примаков недолюбливал журналистов, считая, что многие из них пишут недостоверно. Но когда-то сам Евгений Максимович был очень заметным журналистом.

— Он удивительно быстро учился и умел в очень короткий срок вникнуть в суть проблемы, которой он до сих пор не занимался, — говорил Валентин Зорин. — Очень хваткий ум, очень четкое мышление и умение увидеть суть. У нас не было принято одарять друг друга комплиментами. Я писал статью, показывал ему. Он, проглядев ее, говорил: «А чего ты написал пять страниц, когда хватило бы полутора?» И быстро отчеркивал в рукописи: «Вот это нужно, остальное — шелуха». То есть мгновенно разбирался в тексте, хотя тогда он был востоковедом, а я американистом, а статья была посвящена Америке. Это не мешало мне почти всегда, если только не взыгрывало самолюбие, соглашаться с его оценкой. Мы были тогда друзьями, а я влюбчив — не только в женщин, но и в друзей. Мне он казался выдающимся, замечательным человеком. Если вспомнить отношение к нему коллектива, тех, кто с ним работал, то это было уважение и восхищение. Главным редактором вещания на арабские страны он был назначен, будучи самым молодым в этом коллективе. А там работали умудренные востоковеды, арабисты. Его назначение они приняли с удовольствием и с огорчением с ним прощались.

— Как выглядел тогда Примаков? — спросил я Томаса Колесниченко.

— Он был худой, — ответил Колесниченко. — Веселый, всегда улыбающийся, в хорошем настроении, дружелюбен необычайно. Коммуникабелен, обаятелен. Он очень всем нравился, особенно женщинам…

В те далекие времена молодой Примаков, как человек с Кавказа, был вспыльчив и горяч. Он был утонченно внимателен к женщинам и был готов драться, если ему казалось, что кто-то бросил косой взгляд на его женщину.

Но как выяснилось, Примаков нравился отнюдь не всем.

В 1958 году его включили в группу журналистов, которые освещали визит Никиты Сергеевича Хрущева в Албанию. Первого секретаря ЦК КПСС сопровождали министр обороны маршал Родион Яковлевич Малиновский, член президиума ЦК Нуритдин Акрамович Мухитдинов (бывшего руководителя Узбекистана Никита Сергеевич забрал в Москву, считая, что в руководстве страны должен быть представитель Средней Азии, его же использовал для контактов с исламскими странами) и множество помощников. Поездка за границу, да еще в свите Никиты Сергеевича, была большой честью. Но после Албании Примаков попал в невыездные. Было такое понятие — люди, которым запрещался выезд за границу. Причем официально это не признавалось, и невозможно было получить объяснение: почему меня не пускают? Просто говорили: поездка нецелесообразна. Невыездной — значит неблагонадежный…

— Были мы молодые, уверенные в себе, — рассказывал Валентин Зорин. — Примаков стал неугоден сектору радиовещания идеологического отдела ЦК КПСС, потому что отстаивал то, что считал правильным, а не делал то, что ему говорили. Так что жизнь далеко не всегда ему улыбалась…

Эта история не красит иновещание. Ушел Примаков, потом Виталий Журкин, еще один будущий академик и директор Института Европы.

— Примаков всегда умел ладить с начальством. А что тогда случилось?

— Это тоже миф, что Примаков подлаживается под каждое руководство. Он подошел тому руководству, которое взялось за серьезную ломку старого. Ему не нужно подстраиваться ради карьеры. Он может отстаивать только то, во что сам верит.