Кирилл Черноризов - Великий еси Господи… Жизнь и проповедь святого Гавриила Ургебадзе, исповедника и юродивого

Джульета Джигитян-Вариани

Как-то раз Джаба Иоселиани – человек, у которого во время гражданской войны была своя небольшая вооруженная армия, – пришел с вооруженными людьми в храм монастыря Самтавро. Отец Гавриил приказал им всем положить оружие и встать на колени, и все, включая Джабу [13], опустились на колени, ни слова не сказав. Представить себе, что Джаба Иоселиани встал на колени, – это уже чудо он был вором в законе и большим политиком, был очень популярен среди молодежи, очень влиятельный, сильный, и вдруг отец Гавриил говорит ему: «На колени», – это чудо невозможно преувеличить. Тогда отец Гавриил сказал ему в лицо всю его жизнь и сказал, что будет потом.

митр. Иосиф, иг. Феодора

Однажды мы с отцом Гавриилом спали на одной кровати. Дело было после одного из церковных празднеств в Светицховели. Я был тогда иеродьяконом и встретил в храме отца Гавриила. Он меня благословил, и мы с ним стали искать место для ночлега. Во дворе Светицховели стоял священнический дом, который тогда являлся и архиерейским домом, – старое здание во дворе. В нем не было места, всюду было закрыто, а настоятель уже отдыхал. Ходим, ходим и где-то в старом коридоре нашли деревянную кушетку. И вот он, я, и там была еще одна верующая женщина, – мы вместе остались в комнате. Перед сном и перед этой женщиной – она потом ушла – отец Гавриил задал мне страшнейший, неудобный вопрос. Такой вопрос, от которого и у меня, и у нее от стыда покраснели уши. Просто так, конечно, он меня бы не отпустил… В общем, задал абсолютно нескромный вопрос с подколкой и смотрел на меня: выдержу ли я этот экзамен, впаду ли при ответе в осуждение или в гордость. Я решил ответить ему просто, без прикрас. Он улыбнулся, похлопал мне по колену рукой и сказал: «Люблю простых монахов». А эта женщина была красная от стыда. Он умел задавать такие вопросы. И вот тогда я рядом с отцом Гавриилом спал всю ночь, правда, не мог двигаться, стеснялся – его потревожить.

Как-то отец Гавриил пришел на трапезу после праздничной службы. Там были Патриарх, епископы, монахи, за столом сидело человек, наверное, пятьдесят, может, больше. И когда все сели, отец Гавриил со своей палочкой зашел туда и тоже сел за стол. Вдруг ему что-то не понравилось, и он завыл так, что мы подумали, что кто-то умер. Мы обернулись к отцу Гавриилу, а он уже уходит, спускается по лестнице и кричит: «Тщеславие, тщеславие!» Что-то ему не понравилось, и он кого-то так обличил.

Что касается того, как он смирял людей, то это отдельная тема. Он мог громогласно сказать человеку что-то из грехов его прошлой жизни, часто говорил людям: «Встань на колени», и они становились. Не было никого, кто бы не встал. Один мой друг говорил, что, мол, если отец Гавриил мне скажет встать на колени, я не встану. И при встрече именно ему отец Гавриил сказал встать на колени, и он встал. А я все боялся: «Господи, я встану на колени, только пусть отец Гавриил не будет говорить мне это делать». И он не говорил, ни разу не говорил.

митр. Серафим

Отец Гавриил часто очень странно себя вел. Иногда я не то чтобы смеялся, конечно, но внутри, в душе улыбался: вел он себя с юмором, хотя, когда он входил в храм, окружающим людям часто было не до юмора. Вот он во время, допустим, всенощной заходит в храм, в руке у него посох, и он этим посохом по каменному полу вдруг как ударит! Да та к, что а ж церковь вздрагивае т, и, руга я, говорит: Всем на колени, опуститесь на колени все!» И так он выглядел, так это делал, что прямо было видно, что это человек Божий. Люди тогда в церковь мало ходили, мало разбирались, кто есть кто. И вдруг заходит вот такой человек, такого вида и во весь голос приказывает: «Опуститесь на колени!» И никто не мог противостоять, все опускались. Он улыбался, потом говорил: «Земной поклон!» И все клали головы на пол. Если кто посмеет замешкаться или поднять голову, на него сразу обрушивался гнев отца Гавриила: «Как ты смеешь голову поднимать, когда здесь монах Гавриил!» – он всегда так себя называл. Потом через какое-то время в храме воцаряется полная тишина, и он говорит: «Встаньте». И все вставали. Он несколько раз подобные вещи делал при мне. Я тоже, конечно, его слушался, опускался на колени, но внутри всегда улыбался. Некоторые люди его боялись, а я точно знал, что его бояться не надо, чувствовал, что это все не просто так.

Когда я был мирянином, отец Давид соборовал нас в храме монастыря Самтавро. Была ранняя весна, Великий пост. Не помню точно, какова была температура, но было безумно холодно из-за высокой влажности. Храм маленький, и совершенно никакого отопления. Мы все стоим в верхней одежде, отец Давид читает молитвы, и вдруг заходит отец Гавриил и начинает кричать: «Что здесь происходит, что это такое?! Кого это вы обманываете?!» Отец Давид прямо обмер: «Ну, таинство сейчас совершается, людей вот соборуем». – «Что это за соборование! Кого вы обманываете!» – Отец Давид: «А что, отец Гавриил, что не так?» – «Как можно в обуви стоять на соборовании?! Быстренько разуйтесь все!» Было совершенно непонятно, что делать, но отец Давид сказал: «Давайте разуемся». Там и женщины были, конечно, и мужчины, человек тридцать-сорок и один священник. Пол холодный, каменный, тем не менее мы все разулись. И вот отец Давид читает молитву соборования, и надо по семь раз каждого человека помазать елеем. Он помазывает нам голову, щеки, уши, руки, шею и ноги. И каждому по семь раз. Представьте себе, сколько это занимает времени, а мы стоим все босиком. Сначала, конечно, было трудно, а потом я не знаю, что случилось: мы абсолютно спокойно все выстояли. Мне это запомнилось очень надолго. Когда я уже стал священником, то и сам соборование как-то по-другому себе уже не представлял. Даже в Тбилиси – я служил в храме Кашвети [14], соборовал людей босиком. Конечно, мы стелили коврики, я заранее всех предупреждал, чтобы подготовились. Один раз, помню, у меня на соборовании было пятьдесят человек и вот семь раз надо было помазать человек пятьдесят. Кто-то подсчитал, что мне пришлось триста пятьдесят поклонов сделать, чтобы помазать всем ноги. Это было очень живо и очень интересно.