Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

В Кате Блэр провел последние свои азиатские месяцы. Какие-либо четкие политические убеждения у него во время колониальной службы не сложились. Отвращение к помыканию другими людьми носило чисто эмоциональный характер. Оно, однако, безусловно способствовало в будущем формированию левых, осторожно антикапитали-стических, хотя и противоречивых, установок, контактам с теми, кто входил в социалистические организации или был близок к ним.

Личные впечатления полицейского офицера легли в основу многих ярких, порой натуралистических очерков Блэра, написанных в следующие годы. В Инсейне находилась самая большая в Бирме тюрьма - огромное мрачное здание, в котором одновременно в нечеловеческих условиях содержалось до 20 тысяч заключенных. Ежедневно здесь приводились в исполнение смертные приговоры. В обязанности британского полицейского офицера, надзиравшего за тюрьмой, не входило присутствие при казни. Но однажды Блэр, стремившийся приобрести самый разнообразный жизненный опыт, отправился в тюрьму и стал свидетелем страшной сцены. Она настолько запечатлелась в сознании

Эрика, что позже он посвятил «Казни через повешение» один из ярчайших своих очерков. Вероятно, это страшное впечатление повлияло и на внушающее чувство содрогания описание казни в антитоталитаристском романе.

Что касается личной жизни, то в Бирме, после неудачи с Джасинтой, у Эрика долгое время не возникало привязанностей. Время от времени появлялись бирманские девушки, готовые разделить постель с британским полицейским офицером, о чем Блэр цинично делился впечатлениями с офицерами-сослуживцами, например, о том, как приятно заниматься сексом на свежем воздухе, в отдаленном уголке городского парка 156 156 Lucas S. Orwell. P. 4. . В 1945 году Оруэлл рассказывал своему хорошему знакомому писателю и историку позднего Средневековья Гаролду Эктону, как приятен был секс с бирманскими девушками. «Я попросил его вспомнить о жизни в Бирме, и его печальные, честные глаза засветились от удовольствия, когда он стал рассказывать о том, какие сладкие бирманские девушки» 157 157 Acton H. More Memoirs of an Aethete. London: Methuen, 1970. P. 152. , - пишет Эктон.

Такого рода разовые контакты усиливали презрительное отношение к женскому полу, которое было характерно для героя этой книги с его юношеских лет. Явно под влиянием собственных эмоций возник написанный им «Романс» 158 158 При жизни Оруэлла стихотворение не было опубликовано. Его обнаружил в архиве писателя (рукопись на листе бирманского официального правительственного бланка) Б. Крик (George Orwell Archive. A/l/S; Crick В. George Orwell: A Life. P. 161-162). , сочетающий пародию на сентиментальный любовный романс с откровенными низменными эмоциями как мужчины, так и его партнерши:

«Неопытен и юн В далеком Мандалае,

Я поражен был девушкой -Ах, прелесть неземная!

Ах, золотая кожа, зубки И темные власы -За ночь я двадцать джаджей 159 159 Д ж а д ж - бирманская денежная единица того времени. Бросаю на весы!

Но чистая, печальная,

В глазах тоски печать,

Она по-детски пискнула:

“Я стою двадцать пять!”» 160 160 Перевод Л. Шустера.

Правда, судя по воспоминаниям некой дамы по имени Элиза Мария Лэнгфорд-Раэ, она была близка с Блэром довольно длительное время во время его службы в поселке Инсейн и городе Маулмейн. Лэнгфорд-Раэ написала в индийскую газету в 1950 году, когда биография Оруэлла еще серьезно не изучалась и о его пребывании в этих местах широкой публике не было известно. М. Шелден считает сведения Лэнгфорд-Раэ достоверными 161 161 Shelden М. Orwell: The Authorised Biography. P. 109-110. , хотя та и сообщает, что Эрик вроде бы очень хвалил ей и школу Святого Киприана, и Итонский колледж.

В связи с состоянием здоровья Блэр попросил начальство изменить условия его контракта, исключавшего выезд за пределы Бирмы, и покинул эту страну летом 1927 года. Правда, вначале он осторожно ходатайствовал только об отпуске, но возвращаться скорее всего не собирался и, уже находясь в Британии, договорился о полном прекращении действия служебного соглашения. Вот как сам герой передавал свои мысли и ощущения того времени:

«Когда я ехал домой в отпуск в 1927 году, я наполовину уже решил покончить со своей работой, и сам глоток английского воздуха укрепил меня в этом желании. Я не собирался возвращаться, чтобы опять стать частью этого жестокого деспотизма. Но я хотел значительно большего, чем только избавиться от прошлой службы. В течение пяти лет я был частью системы угнетения, и это породило во мне осознание вины. Я вспоминал бесчисленные лица - лица обвиняемых на скамье подсудимых, людей, ждущих решения судьбы в камерах, подчиненных, которых я третировал, и пожилых крестьян, на которых я смотрел свысока, слуг и кули, которых я мог двинуть кулаком, когда был в плохом настроении (почти каждый совершает такие вещи на Востоке, по крайней мере изредка. Восток создает массу провокационных поводов) - все это сурово преследует меня» 162 162 Orwell G. The Road to Wigan Pier. P. 129. .