Юрий Фельштинский - Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время

Блэр поступил в санаторий 6 января. На следующий день было начато интенсивное лечение. На этот раз был испробован противотуберкулезный бактериостатический препарат ПАСК, но он только ухудшил состояние. Тогда было возобновлено лечение стрептомицином. Не подействовал и стрептомицин. Состояние больного продолжало ухудшаться. Врачи прилагали усилия, чтобы каким-то образом возвратить Блэра хотя бы в такое состояние, которое не угрожало его жизни. Отчасти этого удалось добиться путем применения старых средств лечения туберкулеза, известных до появления стрептомицина и ПАСК.

Несмотря на послевоенные трудности, условия жизни в санатории были сравнительно благоприятными. Оруэлла поселили в небольшом домике, который на французский манер в санатории называли шале. Первичное значение этого слова - хижина пастуха, но с XVIII века так стали называть деревянные садовые павильоны в виде сельской хижины с выступающими карнизами. Каждый домик был рассчитан на одного пациента. В домике была горячая вода. Возле кровати стоял небольшой стол, за которым Эрик питался, - еду приносили прямо в шале. Выход в санаторный парк пролегал через стеклянную дверь. Обстановка была спокойная, совершенно тихо. Пациенты, желавшие слушать радио, пользовались наушниками. Тишину нарушало только пение птиц 794 794 George Orwell Archive. F/5. Orwell G. Notebook, 1949. .

Полгода потребовалось на то, чтобы Эрик смог подняться с постели и стал совершать короткие прогулки по парку. Он мечтал возвратиться к работе, но ему было строго предписано не заниматься в том числе и умственной деятельностью. В письме Джеку Коммону в июле 1949 года Эрик писал: «Я ни черта не должен делать, в том числе долгое время не должен пытаться работать, возможно год или два, хотя я надеюсь, все будет не так ужасно. Жутко скучно, но я подчиняюсь распоряжениям, ибо хочу прожить еще по крайней мере 10 лет. Мне нужно много чего успеть сделать, не говоря уже о Ричарде, о котором необходимо заботиться» 795 795 University of Newcastle upon Tyne. Jack Common Archive. George Orwell. Letter to Jack Common. 1949. July 27. .

3. Ганди

В конце 1948 года, несмотря на плохое самочувствие и перепечатывание текста романа начисто, Оруэлл написал статью «Размышления о Ганди» (Reflections on Gandhi), ставшую последней его крупной работой. Опубликована она была в январе 1949 года в «Партизан ревью» 796 796 См. русский перевод: Оруэлл Д. Лев и Единорог: Эссе, статьи, рецензии. М.: Московская школа политических исследований. С. 452-461. в связи с начавшими выходить тогда же в английских журналах воспоминаниями самого Ганди. Полностью мемуары Ганди вышли в 1949 году 797 797 Gandhi М. An Autobiography: The Story of My Experiments with Truth. London: Phoenix, 1949. , но познакомиться с этим изданием Оруэлл уже не успел.

В очерке о Ганди Оруэлл попытался оценить весьма сложную, противоречивую личность, противостоящую колониализму и использованную самими колонизаторами в качестве своеобразного громоотвода. Он отдавал должное самоотверженности Ганди, но в то же время указывал на определенную бесчеловечность его установок: «Суть человечности не в том, чтобы искать совершенства, а в том, что человек иногда желает совершить грех ради верности, что он не доводит аскетизм до такой степени, когда невозможны дружеские отношения, что он, в конце концов, готов потерпеть жизненный крах, который есть неизбежная плата за то, что ты сосредоточил свою любовь на других людях. Без сомнения, алкоголь, табак и тому подобное -вещи, которых должен избегать святой, но и святость - то, чего должен избегать человек», - писал Оруэлл.

Особые сомнения у Оруэлла вызывала проповедуемая Ганди тактика ненасильственного сопротивления, тем более если ее применять в международном масштабе. Возможно ли «открыть миру глаза», как рассчитывал Ганди? Для этого надо совсем немногое: мир должен иметь возможность увидеть и услышать. Здесь Оруэлл вновь обращался к страшному опыту тоталитаризма, ибо «трудно представить себе, каким образом методы Ганди можно использовать в стране, где противники режима исчезают среди ночи и уходят в небытие. Без свободы прессы и свободы собраний не только нельзя обратиться к мировому мнению - нельзя вызвать к жизни массовое движение и даже объяснить свои намерения противнику».

Писатель размышлял - есть ли сейчас в России свой Ганди? И если есть, чего он достиг? Российские граждане могут прибегнуть к гражданскому неповиновению, если только эта идея придет им в голову одновременно, но даже тогда - судя по истории украинского голода - это ничего не изменит. Точно так же Оруэлл ставил под сомнение пацифизм Ганди. Его непрактичность Оруэлл хорошо почувствовал на собственном предвоенном опыте. «В применении к внешней политике пацифизм либо перестает быть миролюбием, либо превращается в умиротворение», - писал он.