Тед Дикс - Марк Болан

Я хотел использовать и их ранний звук, и более позднее их звучание. Уверен, что Марк хотел бы именно того же: в некоторых местах акустическое звучание, мягкое и очень нежное, каким оно было в ранние дни, а в других местах звук должен быть чрезмерно тяжёлым, с сотней наложенных электрических гитар. Но до крайности я дело не довёл, учитывая характер материала, с которым мне пришлось работать.

В We Are The Dworns мы использовали следующий приём: я пропустил акустическую гитару через усилитель и фузз. Гитара стала звучать по электронному и искажённо. Для нейлоновых струн звук был потрясающим. Это было всё, что я смог сделать, поскольку вместе с гитарой был записан и голос Марка, а я не хотел, чтобы и голос стал искажённым. С гитарного трека искажения просачивались на голосовой, но я свёл их к минимуму.

Единственный спор, который произошёл у нас с Марком на эту тему, я завёл потому, что если он хотел, чтобы всё это звучало впечатляюще, то мы должны были сесть и поработать достаточно серьёзно: то есть, подумать о музыкальном уровне. Немного разнообразить тональности. Марк знал примерно семь аккордов и таким образом, мог играть лишь в трёх тональностях, чего явно недостаточно ни для симфонической, ни для любой другой крупной работы. Необходимы модуляции; и для того, чтобы создать должное настроение, нужно, чтобы одна тональность переходила в другую. Марк это понимал, но он не знал, как этого добиться. Когда я делал для него оркестровки, он не давал мне размахнуться; мне приходилось писать только простые аранжировки.

Думаю, что он так и не сделал ничего с The Children Of Rarn потому, что испугался. Он знал, что потребуется серьёзная работа, а он большую часть энергии тратил, чтобы эксплуатировать журналистов. Он лез из кожи вон, чтобы его фотографии появлялись в газетах каждый день, он давал бесчисленные интервью, снимал ТВ-шоу и так далее. Он мечтал стать величайшей британской звездой всех времён. Он хотел превзойти Beatles, и, к сожалению, в пользу карьеры пожертвовал музыкой. То есть, я хочу сказать, пока он не получил две успешные сорокапятки, он занимался исключительно музыкой, а после, его интересовало лишь, как мило каждую неделю в газетах видеть свои фотографии. Так что, на мой взгляд, он побоялся всерьёз взяться за это.

У него была своя копия этой записи, то есть, моя копия не единственная. Но он её потерял. Я помню, что после того, как в 1974 году мы расстались, он попросил своего роуди позвонить мне из Лос–Анжелеса; это было в году в 75–м. Он сказал, что Марку нужна плёнка The Children Of Rarn, но к тому времени, я напрочь о ней забыл. Я забыл даже о её существовании. Я ответил, что я переезжаю, и что все мои плёнки упакованы, но если я её найду, то я её ему вышлю. В то время Марк уже не жил с Джун, но я позвонил ей и спросил, нет ли случайно у неё копии этой записи. Она сказала, что нет, что фактически у неё не осталось вещей Марка.

Должен признаться, что в то время я не испытывал к Марку самых дружеских чувств: после того, как мы с ним не общались целый год, он и сам мог бы мне позвонить, вместо того, чтобы просить об этом роуди. А ведь до того, как мы расстались, мы были такими добрыми друзьями.

Честно говоря, я не слишком усердно искал эту плёнку.

Но после его смерти и после того случая на его похоронах, я почувствовал, что я должен отыскать эту запись и посмотреть, что с ней можно сделать. Я перерыл буквально все свои плёнки и нашёл её. После многочасовых поисков, весь покрытый пылью, я её всё же отыскал. Произошло это благодаря тому рыжеволосому пареньку, который подошёл ко мне на похоронах, протянул руку и лично поблагодарил меня за то, что на протяжении многих лет я помогал Марку делать такую прекрасную музыку. Я должен был найти эту запись и принести её Дэвиду Платцу ради него и ради таких как он.

Так я и сделал.

А что, если Марк Болан не был куклой в костюме из розового шёлка, а чем–то иным? И есть ли ТиРэкс большее, чем забавная музыкальная шкатулка, которую выбрасывают, когда она перестаёт околдовывать детей?

— Ни Дилан, ни Леннон не лучше меня, и они это знают. У них твёрдое мнение на мой счёт. Я не такой, как другие и они тоже. Я всегда знал, что я не такой, с самого моего рождения, — говорил Марк Болан в 1971 году,