Кати Этчингем - Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Какова бы ни была точная сумма, мы определённо нуждались в финансовой помощи, поэтому Час обратился к Майку Джеффери, бывшему менеджеру Animals, помочь нам деньгами и его связями. (Майк Джеффери это его настоящее имя, но все звали его Майк Джеффрис.)

Майк тут же приехал к нам, и Джими, и я, мы оба ему понравились. Он не был похож на всех кого мы знали: и старше, и лучше образован. Модно одевающийся, настоящий деловой человек. Начинал он с того, что у него был джазовый клуб студенческого общества университета Ньюкасла, там он и встретился с Animals. Нам с Джими он показался тем руководителем, какого мы искали, тем человеком, которому мы смогли бы доверять.

Наш день начинался, когда все уже обедают, с чая и тостера в постель, которые приносили нам на красной салфетке. Утром мы спали, потому что всю ночь проводили в клубах, слушая музыку и завязывая знакомства. В деловых кругах все уже знали про Джими и хотели сами послушать его игру.

В нашей тесной компании был ещё один человек, это подружка Часа, Лотта. Час был типичным представителем заводского населения, поэтому он считал, что задача женщины во всём слушаться мужа. В этом Лотта подходила ему идеально. Она была скандинавка и полностью ему подчинялась. Она делала буквально всё, что Час ей скажет, ни разу не возразив и не проявляя инициативу со своей стороны, но зато она чувствовала себя с ним совершенно защищённой. Нас всех несколько задевало то, что она работала простой гардеробщицей в Bag O'Neils. Клуб принадлежал двум парням по фамилии Ганелли, двум головорезам из южного Лондона. Ганелли враждовали с какой–то другой семьёй и ходили упорные слухи, что те грозились взорвать клуб. Когда Час узнал об этом, он запаниковал и тут же забрал Лотту оттуда.

У Часа был тяжёлый характер и все хоть по разу но с ним повздорили, но, несмотря на это, все его любили за то, что он очень ясно излагал свои мысли. Даже на его похоронах кто–то встал и сказал: «Нет ни одного из здесь присутствующих, кто хоть бы раз не повздорил с Часом.» В те дни единственным исключением была Лотта, и только много лет спустя она настояла на разрыве с ним.

Постепенно, за две недели, я перетащила всё своё барахло с Гюнтерстоун–Роуд в гостиницу. Я сказала Ронни, что больше не нуждаюсь в квартире и её можно сдать кому–нибудь ещё. К этому времени Энджи переехала к Эрику Бёрдону на Дюк–Стрит в Сент–Джеймсе, где он снимал квартиру у менеджера клуба Скоч.

Майк Джеффери успокоил всех, что у него есть нужные связи, чтобы получить разрешение на работу для Джими. Но всё равно было много нервотрёпки, когда Джими оформляли в первую его поездку в качестве поддерживающей группы Джонни Холлидея, который в те году во Франции был очень популярен. Больше всего Часа и Майка беспокоило то, что британские власти могут не разрешить вернуться Джими в Англию после Франции. Джонни Холлидей услышал игру Джими в клубе Le Kilt на Фрит–Стрит. Ле–Килт ещё один клуб Луи Брауна, владельца клуба Скоч. Главным отличием был ковёр на полу, не такой «шотландский» как в Скоче и полностью забит французской молодёжью. (В тот вечер я сидела рядом с Холлидеем, даже не представляя, кто это мог быть.) Он спросил, может ли Джими со своей группой съездить с ним вместе во Францию. Майк успел вовремя справить все официальные документы и подтвердил возможность поездки. Джими очень волновался, несмотря даже на то, что никто из нас ничего не слышал о Джонни Холлидее. На сцене его волновало всё, если вдруг скажешь ему, что усилитель тебе не нравится, он мог даже бросить играть. Сцена — это всё ради чего он жил.

Его волнение немного спало, когда Час притащил ему в гостиницу синий костюм, как раз именно такой он меньше всего хотел надеть. Джими ничего не оставалось делать, как кивнуть и согласиться с Часом во всём, так как очевидно, стоил он больших денег, в то время он не мог позволить себе одеваться по своему вкусу. Но мне очень понравилось, как сидел на нём этот костюм.

Но проблема не заключалась только в одежде, ему нужна была группа, нужны были музыканты. Пока Джими играл по клубам, он джемовал с кем придётся. У него не было ни одного, с кем бы он играл постоянно. Однако это были серьёзные гастроли и нам необходимо было составить группу.

— Необязательно они должны быть виртуозами, — сказал Час, — Джими сам за них всё сделает. Им только нужно уметь вовремя поддержать его.

Ему нужны были барабанщик и бас–гитарист. Прослушивание проходило в одном небольшом убогом клубе в Сохо, расположенном в цокольном этаже. Чёрные стены, покрытые разными рисунками и надписями. Час с Джими обсуждали их музыкальные способности и спрашивали нас с Лоттой, что мы думаем про того или другого. Нужно было, чтобы они не только выглядели сексуально и подходили к имиджу Джими, но играли бы неплохо. Имя первого барабанщика было Aynsley Dunbar, а гитариста Ноэл Реддинг. Ноэл Реддинг уже прослушивался для Animals. Он был хорошим ритм–гитаристом, но неплохо смог сыграть и на басу, и это именно то, что мы искали. Час немедленно обеспечил их работой. Ноэл был обыкновенным парнем из Фолкестоуна, скромным и не стремящимся к славе. Его желание было просто играть на гитаре и за это получать деньги. Эйнсли уже играл с Mojos — мы с ним познакомились на Севере, перед тем как я приехала в Лондон. Он играл здорово и они уже были готовы предложить и ему работу. Но позже на следующей неделе мы послушали Мич Мичелла, только что покинувшего группу Джорджи Фейма Blue Flames. Они никак не могли выбрать, кого оставить, Мича или Эйнсли. Час сказал Мичу, что свяжется с ним и мы все, втиснувшись в такси, вернулись в гостиницу. Час и Джими долго спорили, взвешивая все «за» и «против», но так и не пришли к согласию.