Юрий Грымов - Мужские откровения

Создавая сегодня фильмы про войну, мы вроде как должны опираться на прекрасную традицию советского кинематографа – выстраданную, «вычищенную» живыми свидетельствами актеров и режиссеров-фронтовиков, слезами «Белорусского вокзала», пронзительной любовью «Жени, Женечки и Катюши», тяжелейшим климовским «Иди и смотри», не говоря уже о многих других великих картинах – «В бой идут одни старики», «Они сражались за Родину», «Отец солдата» и прочих. В этом – опора для нашей кинематографической культуры. У «Т-34» нет ничего – ничего! – общего с поименованными картинами. На «новое прочтение» тоже не тянет.

Когда американцы в годы холодной войны снимали фильмы про русских, мы смеялись, видя этих картонных персонажей – совершенно ненастоящих, пародийных, ходульных клоунов. Советское кино точно так же пародийно изображало фашистов – вплоть до «Семнадцати мгновений весны», когда Лиознова очень элегантно исправила это недоразумение, напомнив, что подвиг советского народа был не в том, что он одолел скопище придурков со свастиками на рукавах, а сильного, умного и целеустремленного врага, настоящего монстра. Так вот, в «Т-34», про который авторы заявляют, что это едва ли не документальное кино, фанерными и комедийными выглядят не только немцы – точно такими же опереточными пародиями выглядят и русские! Ничего не имею против оперетты. Я только не готов встретить этот жанр в фильме про Великую Отечественную войну.

А ведь я помню еще то время, когда «молодое и свободное» российское кино взялось за исторические сюжеты, и профессиональное сообщество активно обсуждало проблему достоверности. Граждане, прошло всего-то ничего – и сегодня уже никого не волнует проблема подбора правильных, «раньших» лиц для исторических персонажей, никто не переживает из-за маникюра у героев «из народа». На экране рвутся снаряды, небо заволокло дымом от пожарищ (заволокло неубедительно, с хромакеем напортачили – ну да ладно, кто заметит?) – а на этом фоне передвигаются по экрану люди с аккуратными модельными стрижками, качественными фарфоровыми зубами, подтянутыми пластическими хирургами физиономиями. Ну а что? Норм.

Еще одно: показывая сегодня войну как приключение, мы мало того что оскорбляем память павших – мы промываем мозги тем, кто в силу возраста не может критически воспринимать рассказы о том великом и трагическом времени. Возможно, отсюда то самое пошловато-самонадеянное «Можем повторить», набравшее популярность в последние годы. Это «можем повторить» так и просится в эпиграф к новому «блокбастеру». Хочется просить: что вы можете повторить – двадцать миллионов жертв?.. Содрогнитесь, поплачьте, прочувствовав, хотя бы отчасти, всю нечеловеческую тяжесть того времени, заполучите хотя бы один седой волос от прикосновения к той трагедии, – и только тогда, может быть, вы сможете повторить что-то похожее на великое военное кино прошлого.

Но сегодня зритель перестал плакать в кинозалах, даже на военных фильмах. А и правда: с чего бы? Авторы умудрились создать кино, в котором некому сопереживать, в котором никого не жалко. Прикольный фильмец про войну. Разок глянуть – пойдет. Лучше, если под попкорн: лишние полмиллиарда в кассу.

И получается, что плачем мы сегодня, лишь смотря новости по телевизору.

К сожалению, на наших глазах кино из категории искусства перешло в категорию бизнес-проекта. На сегодняшний день индустрия взяла верх, и маркетологи с финансистами стали учить режиссеров, как снимать кино. Процесс начался не вчера и не здесь. Все началось в Америке несколько десятков лет назад. Именно голливудские продюсеры первыми сообразили, что делать одно кино для детей, другое – для подростков, а третье – для молодых людей – это не так выгодно, как производить продукт (именно коммерческий продукт, по всем признакам и свойствам), ориентированный на широкую возрастную аудиторию – то «безвозрастное» кино, которое сегодня делается так, чтобы на него шли зрители в диапазоне от 6 до 35. Американцы первыми поняли, что взрослого, рассуждающего человека труднее обмануть. Молодого человека обмануть легче. А значит – заработать на нем. Они нацелились на молодежную аудиторию, мимоходом обескровив и уничтожив детское кино как жанр. И убийцей детского кинематографа стал Уолт Дисней. Он просто раздвинул возрастные рамки аудитории, для которой производил свою продукцию. Мне кажется, имело значение еще и то, что культ успеха, которым жил и живет западный мир, автоматически отодвинул на обочину тех зрителей, кто имеет меньше шансов добиться этого самого успеха просто в силу возраста, – то есть взрослых и пожилых людей.