Егор Яковлев - Друг государства. Гении и бездарности, изменившие ход истории

Единственной страной, где Шлиманом восхищаться не спешили, была Турция. Генрих обещал передать часть находок стране, на территории которой вел раскопки. Но когда клады оказались у него в руках, он предпочел позабыть про свои обязательства. Вывоз сокровищ из Османской империи происходил в глубокой тайне, и турки раскусили обман слишком поздно. Впрочем, позже Генрих вернул долг сторицей — перечислил сумму во много раз большую.

Судьба отпустила Шлиману несколько лет безоговорочной всемирной славы. Монархи гордились своим знакомством с ним. Светские львицы пытались заполучить его в свои салоны. Рядом с Генрихом — быстро постаревшим, полысевшим, подслеповатым — находилась пышущая молодостью и здоровьем жена, в которую Шлиман был безумно влюблен. Поговаривали, что она вышла замуж за деньги мужа и откровенно в этом признавалась, но внешне это не проявлялось никак. Софья выказывала себя верной соратницей супруга и тем была полной противоположностью Кате. Но райское житье прекратилось в одночасье. Профессиональные археологи, отошедшие от шока, ревизовали многие «открытия» Шлимана. Найденные им ценности оказались много старше Приама и Агамемнона. В науке возобладало мнение, что подлинную Трою — ее существование было признано — уничтожили фанатичные археологические старания самого Генриха. Это подкосило Шлимана: на склоне лет он начал впадать в депрессию, терять веру в себя, утратил взаимопонимание с подругой жизни. Объективно его находки все равно были бесценны для науки, но престарелому мечтателю стало казаться, что жизнь прожита зря.

Силы Генриха иссякали — он перестал уделять внимание даже своему внешнему виду. В Неаполе на Рождество 1890 года Шлиман рухнул посреди площади Св. Кариты. В больнице одного из знаменитейших людей Европы приняли за простолюдина, но в кармане бедняги нашли адрес его личного врача и перевезли в отель, где для больного освободили половину этажа. Папа римский по телеграфу запросил о состоянии здоровья Шлимана и предложил услуги своего лейб-медика. Послы и посланники каждый час справлялись о здоровье больного. Утром 26 декабря 1890 года им сообщили, что Генрих Шлиман скончался.

Все, что написано ниже, написано проклятым человеком. Ибо Фрейд проклял всех своих биографов. Стефан Цвейг, Жан-Поль Сартр, Эрнест Джонс, я и еще полмиллиона авторов добровольно составили компанию, которую отец психоанализа априори заклеймил за то, что она «обязуется лгать, утаивать, лицемерить, приукрашивать и скрывать свое собственное недопонимание». Неужели сам старик Зигмунд «недопонимал», что эта фраза равноценна крику: «Забудьте Герострата». Человеку, протестующему против биографий, очевидно, есть что скрывать. А это так интригует…

Понятно, чего Фрейд боялся в действительности. На его биографии можно построить каноническую статью для желтой прессы со смакованием интимных подробностей: тут были бы и секс, и drugs, а вместо рок-н-ролла — музыка гениального Густава Малера, которого харизматичный врач, по слухам, лечил от импотенции. Научные открытия психоаналитика оказались столь же щекотливы, сколь велики, и легко поддавались опошлению. Иные современники с жестоким восторгом делали проекцию идей Фрейда на его же жизнь. Фрейд без скабрезностей, Фрейд без домыслов, умный и временами забавный, несчастный и великий доктор Фрейд не так уж часто появлялся на страницах книг и журналов. Фрейда-человека мы и не знаем.

В 1856 году в многодетной семье пражского торговца сукном появился сын Зигмунд. Отец его был человеком авторитарным: через много лет Фрейд вспоминал, что в детстве он любил родителя и вместе с тем очень его боялся. Часто от отцовского гнева мальчика спасала мать — мягкая и заботливая женщина, которая была на двадцать лет младше своего мужа. Именно это — страх по отношению к отцу и влечение к матери — Фрейд впоследствии назовет эдиповым комплексом. В зрелости доктор сам признавал, что многие аспекты его учения корнями уходили в переживания детства.

Будущий всемирно известный ученый очень рано решил, что ему необходимо сделать блестящую карьеру, и убедил в этом родителей. Те создали сыну все возможности для самореализации: у него — единственного в семье — в комнате стояла дорогая масляная лампа, в то время как все остальные довольствовались свечами. В семнадцать лет, окончив с отличием школу, Фрейд избрал для себя стезю медика. При этом он не собирался заниматься медицинской практикой, а лишь хотел получить ученую степень врача. В Венском университете Зигмунд проучился больше положенного срока — восемь лет, любознательно посещая даже те лекции, которых не было в программе его факультета.