Егор Яковлев - Друг государства. Гении и бездарности, изменившие ход истории

Между тем внимательное изучение документов выявляет неожиданный парадокс: в реальности участие Федора Никифоровича в процессе отнюдь не гарантировало успеха его подзащитным, а иногда даже прямо играло на руку обвинению. Да, в ораторских способностях он уступал немногим, но и однозначного превосходства над другими столпами адвокатуры не имел, а главное — в смысле юридической эрудированности смотрелся на их фоне весьма бледно. И тем не менее именно фамилия Плевако уже при его жизни стала нарицательным обозначением адвоката экстраординарных способностей. В чем же тут секрет?

Вполне возможно, в том, что именно Плевако как никто другой выражал в суде русские народные воззрения на правосудие. А они были настолько замысловаты, что чуть было не встали на пути введения в России института суда присяжных. Главным аргументом «contra» был странный на первый взгляд обычай крестьян считать преступников «несчастными» и жалеть их. Истоки этого суждения простонародья отчасти лежали в несовершенстве российской пенитенциарной системы, которая обрекала заключенных — даже невиновных, по многу лет дожидавшихся суда, — на страшные муки. Но был и другой мотив, который как раз в те годы четко зафиксировал в своих романах Достоевский: высшей карой преступнику является душевное страдание, а такое страдание достойно со-страдания, дающего шанс на духовное воскресение. И ревностный христианин адвокат Плевако, простивший свою несчастную мать, видел в этой особенности народа глубокую нравственную справедливость. Это вполне объясняет причины его успехов и фиаско.

Однажды Федор Никифорович вместе с адвокатом Шубинским защищал двух братьев-подрядчиков, обвиненных в подделке строительного материала. Сам он выступил неожиданно слабо. Его коллега же, напротив, произносил уверенную речь, доказывая, что его клиент не преступник, а «мученик идеи». Плевако, свидетельствует судебная корреспондентка Козлинина, «заслышав в этих словах фальшь и, видимо, совершенно упустив из виду интересы своего подзащитного, воскликнул: “О, если бы они были мученики, — не на тех бы струнах прозвучало наше слово — дрогнуло бы сердце у обвинителя и сомкнулись бы уста”». Этим неуместным правдолюбием Федор Никифорович «зарезал» клиента, которого присяжные без излишних прений признали виновным. Козлинина характеризовала Плевако как «глашатая мировых истин» и тут же добавляла: «…он увлекал за собою и других, но чтобы возникло это впечатление, необходима была надлежащая почва, нужна была наличность попранного человеческого права или человеческой личности, и в борьбе за них он являлся то грозным мстителем, то нежнейшим их охранителем <���…> Там, где этого рода стимулов не было, где обвиняемый руководствовался исключительно желанием нажиться, там безветными и неодухотворенными являлись речи Ф. Н. Плевако…»

И вот тому доказательство: совсем иначе, чем в деле о подрядчиках, проявил себя Плевако на знаменитом процессе Прасковьи Качки — девятнадцатилетней девушки, убившей своего возлюбленного. Жертва, студент Бронислав Байрашевский, цинично посмеялся над доверчивой провинциалкой, доведя ее до отчаяния, если не сказать помешательства. В защиту Качки Плевако произнес громоподобную речь, по сей день считающуюся одной из вершин судебного ораторского искусства: «…Здесь не было расчета, умысла, а было то, что на душу, одаренную силой в один талант, насело горе, какого не выдержит и пятиталантная сила, и она задавлена им, задавлена не легко, не без борьбы. Я знаю, что преступление должно быть наказано и что злой должен быть уничтожен в своем зле силой карающего суда. Но присмотритесь к этой женщине и скажите мне, что она? Зараза, которую нужно уничтожить, или зараженная, которую надо пощадить? <���…> Пусть воскреснет она, пусть зло, навеянное на нее извне, как пелена гробовая спадет с нее, пусть правда и ныне, как и прежде, живит и чудодействует! И она оживет. Сегодня для нее великий день. Бездомная скиталица, безродная, ибо разве родная ее мать, не подумавшая, живя целые годы где-то, спросить: а что-то поделывает моя бедная девочка, — безродная скиталица впервые нашла свою мать — родину, Русь, сидящую перед ней в образе представителей общественной совести. Раскройте ваши объятия, я отдаю ее к вам». Качка была не осуждена за убийство, а помещена в больницу для лечения. Спустя несколько лет писатель В. Г. Короленко случайно увидел ее в Нижнем Новгороде, и Прасковья показалась ему вполне исцелившейся. Федор Никифорович Плевако скончался 23 декабря 1908 года, оставшись в памяти людей самым знаменитым адвокатом российской истории. Его похороны проходили при огромном скоплении народа, скорбевшего об уходе своего надежного и сильного заступника. И в смерти своей Плевако остался мудрым и сострадательным «Митрополитом адвокатуры». На его надгробном памятнике были высечены слова: «Не с ненавистью, а с любовью судите», но этот завет Федора Никифоровича потонул в грохоте надвигающейся на Россию бури.