После завтрака Сергей Александрович отправился к себе и, встретившись в дверях с моим дедушкой, пошутил: «Вот, отец дьякон, хорошо, что Вы худенький, Вам в Царство Небесное легко будет войти, а вот я, как войду». Дедушка в ответ улыбнулся.
И никто из нас в тот момент не предполагал, что остаются считанные часы, и Сергей Александрович оставит нас навсегда.
В своей комнате Сергей Александрович прилег отдохнуть, а Елена Александровна занялась около него каким-то делом.
Как обычно, в 3 часа дня мы собрались обедать на кухню, где всегда обедали. Папа позвал через стенку: «Сергей Александрович, Елена Александровна, идемте кушать».
Мы пришли на кухню, уселись за столом, но обедать не начинали, ожидая: когда придут Сергей Александрович и Елена Александровна. Но пришла одна Елена Александровна и сказала, что Сергею Александровичу плохо и он прийти не может. Сама она набрала в плоскую металлическую фляжку холодной воды, чтобы положить ему на сердце, как они делали всегда.
Все это произошло 50 лет тому назад, медицинских сведений о стенокардии у нас тогда не было, врачебной помощи на селе тоже не было, поэтому и применялись неправильные средства, как холод на область сердца при сердечной спазме.
Но, видимо, ему стало лучше, так как, когда мы, пообедав, возвращались в комнаты, он позвал нас: «Батюшка, Манечка, зайдите». Мы с отцом вошли к ним в комнату и присели на сундук, который там стоял. Сергей Александрович сидел в кресле около письменного стола повернувшись лицом к двери и к нам. Елена Александровна стояла позади него и держала на его голове мокрое полотенце. Сергей Александрович начал говорить о том, что приближаются тяжелые времена для церкви, что «держай от среды отъят есть», т. е. некому удерживать людей в их устремлении все к большему злу. Он так всегда говорил и повторил теперь.
Когда его иногда спрашивали, неужели он считает, что жизнь человеческая не может снова пойти по правильному пути, он отвечал: «Чтобы зажарить зайца, нужно иметь зайца», т. е. чтобы устроить правильную человеческую жизнь, нужны правильно мыслящие люди, а таких, считал он, недостаточно.
Положив руку на колено отца, он сказал: «Ах, батюшка, батюшка, жаль мне Вас». Мне тоже положил руку на голову с какими-то словами. Но я вспомнить их не могу, так как они напрочь вытеснились из головы последующей за тем страшной и горестной минутой.
Елена Александровна пыталась удержать Сергея Александровича от разговоров, повторяя: «Мужочек, не говори, тебе вредно».
И Сергей Александрович сказал еще несколько слов, внезапно откинулся назад и что-то в груди его заклокотало и захрипело.
Отец мой взял полотенце и побежал намочить его водой по-холоднее, я же вышла из комнаты, думая, что так будет лучше для больного. На меня нашло какое-то оцепенение, я не знала, что мне делать. Молиться? Но что значат мои молитвы, когда умирает, уходит такой человек, как Сергей Александрович? В мыслях и чувствах было полное смятение. Думала: значит Господь призывает его, и молитва моя не поможет. Мысли эти, конечно, были совсем неправильны, и возникли от большого потрясения.
Вошел отец с мокрым полотенцем, а я все стояла в таком оцепенении, как вдруг услышала горестный возглас Елены Александровны: «Господи, помоги мне!»
Я скорее вошла в их комнату и увидела, что Сергей Александрович недвижим, Елена Александровна сзади поддерживает его голову, а отец мой, обливаясь слезами, читает отходную по требнику.
Так вот и привел Сергея Александровича преподобный Серафим в жизнь вечную в невечерие своего праздника.
Было около шести часов вечера, канун праздника преподобного Серафима, чудотворца Саровского, которого всю жизнь почитал Сергей Александрович, и которому поручил свою жизнь. Сходили за церковным сторожем, он пришел, помог одеть Сергея Александровича и положить его на кровать, так как другого места в их маленькой комнате не было.
Лицо Сергея Александровича было совершенно спокойно и как-то торжественно. В руки ему Елена Александровна вложила большой деревянный крест и он и по смерти своей как бы исповедовал свою непоколебимую веру.
Как не велико было горе Елены Александровны, но еще сильнее была ее вера и преданность Богу, и поэтому она могла превозмочь свою скорбь.
Утром на следующий день, она позвала меня прочитать с ней вместе службу преподобному Серафиму. Мне пришлось читать паремии, и вот я прочитала слова: «Скончался вмале, исполнив лета долга, угодна бо бе Господеви душа его. Сего ради потащахся от среды лукавствия. /Поэтому постарался уйти из среды лукавствия/. Люди же видеша и не разумеша, яко благодать и милость в преподобных его и посещение во избранных его».
Читать дальше