Грант Моррисон - Супербоги [Как герои в масках, удивительные мутанты и бог Солнца из Смолвиля учат нас быть людьми]

Итак, духу воителя одно за другим являются символические видения, иллюстрирующие тщету войны – монтаж из заплаканных детей, ветеранов-ампутантов и зигующих нацистов. Вселенной нужен защитник, а не воин, сообщают Капитану Марвелу, и его мучительное шаманское испытание средь звезд задумано было, дабы родился новый, «космически осознающий» сверхчеловек, существо, тесно связанное с космосом во всей его полноте. Из личинки Капитана Марвела на свет родился насквозь психоделический супергерой.

«ДАБЫ ПОИСТИНЕ ОБРЕСТИ СВОБОДУ, НАДЛЕЖИТ ОДОЛЕТЬ ВНУТРЕННЕГО ДЕМОНА!» Таково было вступление к двухстраничной битве Капитана Марвела с осыпающейся каменной копией себя – битве, переданной ошеломительными стоп-кадрами вперебивку с безрамочными общими планами, на которых две решительные фигуры сходятся в бою на белом пространстве страницы. Один за другим разрушительные удары превращают внутреннего демона в груду бутового камня, и Капитан Марвел наконец-то готов двинуться дальше. Я никогда не видел ничего подобного. Этот комикс как будто создали нарочно для меня. Я был без ума; я подсел на новый наркотик.

Как обычно, обернуться в прошлое и посмеяться легко, но для четырнадцатилетнего пацана, который предпочел бы никогда в жизни не видеть порнуху дяди Джимми или трупы раздавленных собак по имени Шеп на обочине, знание было пыткой. То есть, может, и впрямь прежде перемен надлежит быть осознанию. Склонному к рефлексии задавленному фантазеру, робко отвергнувшему Библию, это космическое кредо подходило не хуже других. Лига Справедливости казалась ребячеством в сравнении с мускулистой поп-артовой психофантастикой Старлина – и я отдавался своей новой страсти все чаще, потому что вселенная DC закисала в консерватизме, свертывалась до конечного набора жестов, выдохшихся символов, пустых знаков.

Столетние уроки психоделических трипов, неизбежный рокочущий голос чертовски очевидного, внезапно обретшего богоподобный статус, прилетели через эти истории и уверенно нашли меня, как музыка Beatles или Doors .

Мар-Велл стал «космически осознанным», и потому его нередко заволакивало великолепной графикой, обозначавшей безбрежное звездное сознание. Лицо погружалось в тени, пронзенные светом движущихся звездных полей и туманностей, и лишь два голубых глаза взирали на нас из бесконечности.

У меня в голове дело обстояло ровно так же. Такие же битвы я вел в собственной отроческой душе. То был шаманский трип под видом геройского комикса «Марвел». Оригинальный концепт Мар-Велла был слишком скучен для высоковольтного Капитана Марвела, первого супершамана, но здесь он наконец оправдывал обещание своего украденного имени и брал на себя ответственность за свое наследие.

Еще лучше был шедевр «Уорлок». Продолжая кислотное экзистенциальное странствие, начатое в лучших работах Старлина, «Уорлок» – еще одно переосмысление уже существующего персонажа, походя брошенного замысла Кирби, – в более настоятельные времена обрел плоть и смысл. Уорлок был искусственным Адамом, явился из кокона, созданного генетическими инженерами, – Кирби обронил, но так и не развил эту мысль в недопеченной истории «Фантастической Четверки».

Всю предысторию Старлин поведал в очередном своем причудливом вступительном монологе, а затем освободил персонажа, закутанного теперь в развевающийся красно-желтый плащ с высоким воротником – традиционное одеяние мистических супергероев, как вы помните. Адам Уорлок был психоделическим воителем, который ничего не делал наполовину и своим врагом избрал не преступность, несправедливость или хотя бы других супергероев, но Универсальную Церковь Истины, монолитную религию, что завоевывала звезды под предводительством богоподобного садиста; садиста звали Маг, и он оказался развращенным Адамом Уорлоком из будущего!

В «1000 клоунов!» многострадального Адама Уорлока выбрасывает на планету клоунов, в поте лица трудящихся на гигантской мусорной куче, усеянной алмазами. Главного психа зовут Лэн Тинс – почти анаграмма «Стэна Ли», – а клоуна, малюющего каждому встречному одинаковые улыбающиеся лица, зовут Жан Тороми – почти анаграмма «Джона Ромиты», художественного директора «Марвел», отвечавшего за фирменный стиль компании.

Типичная характеристика для этих диких набегов на наркотически сияющее воображение – слово «космический», и рейды не прекращались. Эти странные супергеройские истории создавались молодыми писателями и художниками, эстетами и чудаками, которые вливались в индустрию комиксов, привлеченные бунтарской вселенной возможностей «Марвел».