Ник Перумов - Онлайн-интервью с Ником Перумовым (диск Мир фантастики 2008 06)

Я не считаю, что Российская империя к февралю 17-го пребывала именно в таком состоянии. Но вот Империя Мельина двигалась именно к такому застою, когда Радуга слишком далеко зашла по пути "охранительства", блокируя всякую вертикальную мобильность в обществе и приток свежей крови. Тогда застой и гангрена неизбежны.

Можно ли было решить проблемы Мельина другим путем? Мне кажется, что да, но для этого нужен другой Император. Дипломат, а не воин. Лис, а не лев. И в любом случае Радуга — организм куда более косный, чем, скажем, элита Российской империи перед февральской революцией. Без кровопролития бы не обошлось.

Не стоит забывать также о наличии Разлома. Без него, конечно, преобразование Империи прошло бы куда легче. Я имею в виду финальные стадии — начинал-то Император без Разлома, конечно же.

Но я писал не пособие на тему "как нам реогранизовать Рабкрин" и даже не "как нам обустроить Россию". Я писал книгу о гибельных страстях и о том, что их вызвало. Радуга старательно сеяла ветер. Пожала бурю.

Что касается второго вопроса.

Император идет в Разлом не просто за любовницей, не просто за "боевой подругой". Он идет за своей половиной, за своим альтер эго, за той, кто одна способна смирить ярость льва и направить его усилия в более созидательное русло. Император инстинктивно чувствует, что значит для него Тайде. В тот миг она действительно важнее Империи, во всяком случае я старался показать именно это. Однако точно и достоверно ответить на этот вопрос, боюсь, невозможно. Я старался избегать однозначностей. Быть может, и этот мой ответ вызовет реакцию в стиле "не прав Перумов, не так оно все было":) и мне докажут, что на самом-то деле… — но это как раз то, чего я добивался.

Работы мысли и чувств читателя. Чтобы книга не воспринималась как просто "серия приключений".

Свартальф: С превеликим удовольствием прочитал вашу трилогию "Кольцо тьмы". Скажите, не страшно было писать продолжение творения самого Толкина, и насколько отец фэнтези повлиял на ваше творчество?

У меня на сайте лежит достаточно подробная статья — "Кольцо Тьмы" — 10 лет спустя", посвященная десятилетнему юбилею завершения работы над книгой. Там, возможно, кое-что покажется вам не лишённым интереса.:)

Однако вопрос "о страхе"… Понимаете, нет. Страха не было никогда. Может, сыграла свою роль "смелость советского человека" ("что нам какие-то толкины!":)), но, скорее всего, помогло несерьёзное отношение к собственной работе. Развлечение. Литературная игра. Общение с отцом, с которым мы обсуждали сюжетные повороты. Что угодно, только не "книга". Не надо забывать, в какие годы это писалось. 85–91 — но "открытие дороги к публикации" произошло много, много позже того, как я вставил в механический "роботрон" чистый лист бумаги и отстучал название первой главы. Я всегда смеялся над потугами моих недоброжелателей представить появление КТ как результат глубоко продуманного плана "коммерческой раскрутки": мол, сперва воспользуюсь "чужой славой, чужим миром", а потом втюхаю почтеннейшей публике свои собственные книги.:) Хотел бы я в 1985-ом иметь такое предвидение!

А так книга писалась, что называется, "просто так". Потому что интересно. Я был молод, не женат, не имел подруг, вел монашеский образ жизни, занимаясь наукой и литературой, — КТ составляло существенную часть моего тогдашнего бытия.

Что касается влияния…

Мне кажется, оно, это влияние, конечно же, было существенным. В упомянутой выше статье я писал, что первые три главы КТ были самыми что ни на есть "правоверно-толкинистическими", я буквально следовал по пути Хоббита/ВК — даже композиционно. Хоббит встречает гнома и отправляется в странствие. От Толкина пришла любовь к протяженным в пространстве и времени мирам, к созданию "глубины", к "ощущению истории". Во многом именно Профессор заложил неистребимую любовь к "классике жанра", к классическим расам "эльфы-гномы-гоблины/орки-люди-половинчики". Однако было и то, от чего я отказался, что вызвало протест — следовательно, тоже может быть записано во "влияние". Частично я об этом уже говорил — непременное стремление к наличию "своей правды" у каждой из сторон конфликта. Зачастую мне это ставят в вину как "размытость авторской позиции", "моральный релятивизм", "непонимание природы добра и зла". Но о войне очень хороших с очень плохими исписаны миллиарды страниц (и продолжают писаться). Мне хотелось создать альтернативу. Это стремление тоже пришло от Толкина, но не благодаря, а вопреки. Пожалуй, это главное.