Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Вскоре наши войска, развивая наступление, вышли к Висле, и тут бои возобновились с невиданным ожесточением — как на земле, так и в воздухе. 30 июля на правом берегу Вислы нами был захвачен плацдарм южнее города Сандомира. С этого дня на много недель плацдарм стал местом сильных боев и приковал к себе внимание.

Сандомирский плацдарм сыграл исключительно важную роль в развитии дальнейшего наступления наших войск. Именно отсюда открывалась перспектива мощного удара в направлении Кракова, Это хорошо понимали и гитлеровцы, [265] потому бои на плацдарме и носили столь ожесточенный характер. Южнее Сандомира накапливалась мощная группировка наших войск. В течение многих дней шли непрерывные бои за расширение плацдарма.

В тот период надежное прикрытие плацдарма и переправ через Вислу с воздуха стало важнейшей нашей задачей. Эту задачу выполняла вся истребительная авиация воздушной армии, в том числе и наша дивизия.

Аэродромы нашего базирования были приближены к району переправ. Аэродром Падев находился в двадцати километрах к югу от плацдарма и представлял собой посадочную полоску, подготовленную на посевах ржи и огородах. Почва была рыхлой, местами — сплошной песок. Взлетать было тяжело. Другой аэродром был подготовлен на картофельном поле. Он был лучше укатан, но все же и здесь грунт был достаточно рыхлым. Единственный аэродром с бетонированной полосой находился близ городка Мелец. Здесь базировался 85-й гвардейский истребительный авиаполк. Но этот аэродром располагался всего в восьми километрах от линии фронта, поэтому беспрерывно подвергался обстрелу. Однажды во время очередного артобстрела снаряды разрушили и подожгли небольшое здание, в котором были боевые знамена соседнего полка. Стоявший у знамени часовой получил ожоги, но знамена из горящего помещения вынес. К сожалению, в памяти не сохранилась фамилия бойца.

Постоянный артобстрел изматывал личный состав. Во время обстрела мы несли потери. Приходилось вывозить личный состав на отдых за пределы зоны обстрела.

Такое сложное базирование было продиктовано важностью задачи. Над плацдармом и переправами постоянно висели патрульные группы наших истребителей. Вражеская авиация пыталась бомбить наши войска в основном в сумерки. Приходили гитлеровцы небольшими группами в темное время суток — как правило, Ю-87 и Ю-88. Над плацдармом начинались воздушные бои. Мы старались перехватывать бомбардировщики на подходе к плацдарму и уж ни в коем случае не допускать их к переправам через Вислу. Наши многоопытные истребители совместно с зенитчиками, как правило, отражали такие налеты успешно. Но все-таки бывали единичные случаи, когда противнику удавалось сбросить бомбы в районе переправ. Один такой случай крепко засел в памяти.

Как обычно, в сумерки, пришла группа вражеских бомбардировщиков и с ходу попыталась сбросить бомбы на переправы. [266] Наши летчики вовремя заметили эту группу, атаковали ее и прицельно отбомбиться не дали. Переправы не пострадали, хотя одна серия бомб легла очень близко. Ударной волной от переправы оторвало несколько лодок и каких-то других плавсредств. И хотя переправа продолжала функционировать, напуганный близкими разрывами комендант послал в вышестоящий штаб донесение о том, что переправа разбита. Донесение с быстротой молнии прошло все инстанции и оказалось на столе командующего фронтом. В донесении было сказано, что переправа разбита якобы по вине летчиков-истребителей, которые дали возможность противнику отбомбиться беспрепятственно.

Получив такое донесение, командующий фронтом приказал отдать летчиков под суд. В тот вечер переправу прикрывала шестерка одного из полков нашей дивизии. Я узнал обо всем лишь тогда, когда на аэродром Падев прибыла группа из военной прокуратуры для расследования. Я, конечно, был неприятно удивлен: в штаб дивизии никаких донесений о разбитой переправе не поступало. Если бы такое случилось, мы, конечно, знали бы об этом в первую очередь.

Было решено все проверить, и я сам вылетел в указанный район. Своими глазами я видел, что переправа, по поводу которой возникло столько неприятностей, работает нормально. Для меня было совершенно ясно, что летчики свою задачу выполнили и не дали противнику отбомбиться прицельно, а та скверная ситуация, в которой они оказались, есть не что иное, как следствие легкомысленного и поспешного донесения коменданта переправы.

В этой ситуации наш начальник штаба Дмитрий Александрович Суяков проявил себя как очень принципиальный, глубоко порядочный и мужественный человек. Убедившись в том, что переправы целы и нормально действуют, Суяков немедленно отправился на По-2 в штаб воздушной армии. В те дни на фронте как представитель Ставки Верховного Главнокомандования находился командующий ВВС маршал авиации А. А. Новиков. Дмитрий Александрович направился прямо к нему и обстоятельно доложил все подробности инцидента с переправой. Маршалу авиации А. А. Новикову пришлось обращаться в Москву. А вскоре представители штаба фронта и сами убедились в несправедливости обвинений, предъявленных истребителям.